Мои воспоминания

Сколь это не покажется странным, эта область близко соприкасается с исследованиями академика Лазарева, и вот почему: стрельбы на море производится не только тогда, когда корабль спокойно стоит на тихой воде, но и когда корабль на ходу и качается на волнении; вот тут-то наводчик должен согласовать нажатие спуска или комендорской кнопки, которой производится воспламенение заряда, с тем, что он видит в этот момент в прицельную трубу, визирная нить которой должна совпадать с целью и удерживаться в этом совпадении, пока не произойдет выстрел; цель же вследствие качаний корабля быстро движется в поле зрения трубы, а выстрел происходит не в момент спуска курка и запаздывает на нескольких сотых долей секунды.

Отсюда следует, что здесь чувствительность глаза и согласованность движений руки с зрительными впечатлениями играет первенствующую роль и есть чисто физиологический предел, который не может быть превзойден никакой тренировкой наводчиков.

Вот этот вопрос мне и было поручено исследовать в 1907 г. Мой метод и средства, мне для этого предоставленные, были совершенно иные, нежели у академика Лазарева. В мое распоряжение была дана на три месяца канонерская лодка «Уралец» (1500 тонн) и на ней две пушки, одна шестидюймовая и одна 120-миллиметровая, и неограниченно число патронов для них, из которых мною было в 1907 г. израсходовано: шестидюймовых – около 20 и 120-миллиметровых – около 600, затем по выработанной методе были продолжены моим помощником в 1908 г., причем было произведено то же число выстрелов.

Каждый 120-миллиметровый выстрел стоил около 50 рублей. Не считая ни стоимости пушки, которая после 300 выстрелов сменялась, ни стоимости содержания корабля. Едва ли все опыты академика Лазарева обошлись столько, сколько стоит один 120-миллиметрвый патрон.

Я могу вам лишь показать вот этот превосходно изданный волюм, где изложены все подробности опытов 1907 г. и их результаты, на основании которых мною был построен прибор (отмечатель) для обучения на берегу или на корабле наводке орудий, как бы при стрельбе на качке, не производя на самом деле ни стрельбы, ни качаний корабля, а воспроизводя в прицельной трубе то зрительное впечатление, которое он видел бы при качании корабля на море; причем он настоящим образом наводит орудие (настоящее бортовое или башенное), производит спуск курка – и иглой отмечается точка попадания; отклонение этой точки от точки прицеливания дает погрешность в наводке.

Здесь я отмечу курьезный, также физиологический, эффект: при упражнениях с этим прибором не только на корабле, но даже в казарме, на берегу, у молодых матросов делается морская болезнь, вызываемая зрительными впечатлениями качки корабля и согласованными с нею движениями тела при наводке орудия, хотя бы эта наводка, производилась без всяких усилий наводчика, электромотором, управляемым им нажатием кнопок.

Вот почему мне не вполне чужды работы академика Лазарева по вопросу о чувствительности глаза и некоторым физиологическим проявлениям зрительных впечатлений; огромное большинство новобранцев после 10-минутного упражнения в наводке с отмечателем обязательно облюет пушку, хотя бы упражнение производилось в казарме на берегу.

Вот эта работа по морской артиллерии и придала мне смелость – не будучи биологом, высказываться в присутствии столь высокой комиссии, предлагать П. П. вопросы и высказывать замечания о его работах.

Я не думаю, чтобы Президиуму Академии наук было что-либо известно об опытах, мною произведенных на лодке «Уралец», об «отмечателях» моей системы, введенных на флоте, причем ими пользуются и по сие время, поэтому я счел для себя за особую честь участвовать в этой комиссии в той мере, как это по моему пониманию доступно.

Попов и Маркони

1. В науке и технике бывали иногда открытия и изобретения, совершенные почти в одно время независимо друг от друга разными лицами. Примером этого может быть открытие на основании вычислений планеты Нептун Адамсом и Леверье. Другим примером может отчасти служить изобретение радиотелеграфа А. С. Поповым, приоритет которого безуспешно оспаривался Маркони.

Начнем с первого. В 1846 г. Леверье был еще молодым доцентом по математике и астрономии в Ecole Polytechnique. Адаме только что окончил курс кембриджского университета и был оставлен при нем для приготовления к профессорскому званию. Оба они стали впоследствии знаменитыми астрономами. Леверье был характера твердого, энергичного; став директором Парижской обсерватории, он беспрестанно увольнял сотрудников; они шли жаловаться военному министру маршалу Вальяну, как главному начальнику Геодезического управления, который говорил: «Обсерватория невозможна без Леверье, а Леверье еще более невозможен в обсерватории».