Мои воспоминания. Брусиловский прорыв

На следующее утро этот Гохов звонил по телефону, что его обокрали, что он придет позднее, так как должен хлопотать по делу покражи. Это уж мне показалось подозрительным, ибо прием для вымогательства денег, рассказы о потере или покраже денег, мне хорошо и давно известен среди солдат. Но все же ждал его, и мысль о том, что Алексей Николаевич, если он жив, – теперь законный наш император, не оставляла меня. Мы все ждали его с нетерпением. Я обдумал каждое свое слово, которое скажу ему на случай, если он провокатор. И, когда он пришел, я сказал ему приблизительно следующее:

– Вы хорошо понимаете, что теперь монархия никому нежелательна, и если даже вы и правду говорите, и сами не ошибаетесь, или вас самих не ввели в заблуждение и это действительный Алексей Николаевич живет у вашего отца, то я лично могу отнестись к нему только как к глубоко несчастному сироте и постараться помочь ему уехать к родным его за границу. Может быть, даже с помощью властей, а не потихоньку!

Он испуганно взглянул на меня.

– Это никак невозможно, нас всех погубят за укрывательство…

– Ну хорошо, быть может вы и правы, попробуем сделать для него что-либо, что его спасет, а вас не погубит…

На этом мы и решили, что будем думать, и я сообщу его отцу, когда будет возможно приехать за Алексеем Николаевичем. Он ушел. Денег не просил. Казалось все очень правдоподобно. Я вызвал Владимира Сергеевича Воротникова, спросил его, как он думает, что делать?

Я пригласил его, потому что знал его мысли и убеждения, слышал от него много раз, что у него существует целая организация противоправительственная, что они ждут только, когда пробьет нужный час, чтобы им действовать, что они все на меня надеются, но не затягивают меня пока в это дело, боясь за меня и оберегая меня. Иногда я ему верил, иногда мне казалось, что он все сочиняет… Но в этот раз я подумал, что это будет хорошая проверка, на что способен этот человек и можно ли ему верить. Поэтому я очень обрадовался, увидев, как он воодушевился и сразу решился.

– Я сам поеду туда, это необходимо доподлинно проверить, ведь это же такое счастье, если наследник жив!..

Мы все обдумали. В Москве ведь живет Сергей Петрович Федоров – лейб-хирург, лечивший Алексея Николаевича; он должен подтвердить нам, что это он, а не самозванец: ведь за эти годы он мог так измениться, что нам, видевшим его мимолетно, его и не узнать. Материальная сторона была труднее всего. Где взять денег, чтобы переправить его за границу? Призвал я Владимира Васильевича Рожкова. Он сказал, что не верит такому счастью, но денег достанет столько, сколько нужно будет…

И вот обрядился Воротников в большие сапоги, в косоворотку и в короткую крестьянскую теплую куртку и поехал в Казанскую губернию на поиски: правда все это или ложь…

На тот случай, если бы все это была провокационная ловушка и он там нарвался бы на чекистов, жена написала отцу Гохова следующее письмо.

«Аркадий Александрович! Ваш сын недавно передал нам письмо на имя моего мужа от лица, давно убитого. По поручению Алексея Алексеевича пишу Вам, чтобы Вы были осторожны и понаблюдали бы за вашим сыном. Вероятно, он болен и его поступки и рассказы чисто бредового характера.

Я говорила Вашему сыну, что никто из нас не сделает ему зла, но невольно приходит в голову, что он может погубить себя, и всю свою семью, и все село. Он настолько симпатичен, что мне глубоко жаль его. Все знают, что муж мой горячо любит русский народ и сделать горе семье русского крестьянина ему было бы очень тяжело. Поэтому только он позволил мне написать Вам в целях предупреждения большего и совершенно излишнего кровопролития.

Не пускайте Вашего сына путешествовать по железным дорогам с такими письмами. Он может его потерять; или вот, он рассказывал нам, что его обокрали. Ведь случись это днем раньше, то и письмо, привезенное им, могло попасть в чужие руки. Я много думаю о Вашем сыне: если это письмо не им самим написано, под влиянием душевной болезни, а есть еще лицо, которое он называет именем убитого, – значит, тут дело идет об очевидном самозванце и это очень опасное и серьезное дело.

Повторяю, боясь большого горя для семьи русских крестьян, мы пользуемся тем, что наш знакомый, которому мы вполне верим, едет по делам кооператива в вашу сторону. Благодаря этому, я могу избегнуть почты. Мы его просим заехать к Вам и обсудить вместе с Вами все это дело, помочь Вам в таком серьезном вопросе: как лечить Вашего сына или как обезвредить того, кто называется именем убитого.

Вы вполне можете верить Владимиру Сергеевичу Воротникову. Он, как и мы, не сделает Вам вреда или горя, но только расспросив Вас обо всем подробно, вернувшись, расскажет нам в чем дело и мы обсудим: сможем ли своими силами предотвратить большую смуту народную, или нужно будет обратиться к официальной правительственной помощи? Последнее очень нежелательно, ввиду возможной большой опасности для Вашей семьи. Ибо за укрывательство не похвалят, это и Ваш сын сказал. Нужно постараться никому горя не делать, ибо мы были всю жизнь христианами – таковыми и умрем.