Мои воспоминания. Том 1. 1813-1842 гг.

Доктор Лан, лечивший Левашову, имел трех сыновей и двух дочерей; один из сыновей его, Фредерик^н, был моим товарищем в Институте инженеров путей сообщения. Дочери Лана были очень хороши собою; старшая

{524} вышла замуж за И. Ф. Гильдебрандта, а младшая за моего товарища по институту князя П. Н. Максутова и впоследствии вторым браком за генерал-адъютанта К. Н. Посьета. Они, а равно Варвара Петровна Полуденская{525}

и сестра моя служили украшением танцевальных вечеров, дававшихся Левашовыми в зиму 1832/33 гг. С. Н. Муравьеву и мне очень нравилась В. П. Полуденская, и мы вместе ходили на гулянья, чтобы встретить ее, но она вскоре была помолвлена за Ф. Н. Лугинина{526}; мы ее встречали тогда под Новинским под руку с женихом. Спустя несколько лет Лугинины разошлись, <и теперь живут розно>. Н. X. Кечер, которого Герцен

{527} очень живо и верно описал <в одной из недавно написанных статей{528}

>, бывал каждый день у Левашовых; он имел чрезвычайно неприятную наружность и неприятные манеры; не знаю, что могло в нем нравиться Левашовой. Кечер постоянно играл в шахматы с Н. В. Левашовым.

{Я еще встречусь с ним в «Моих воспоминаниях»; теперь не могу не заметить, как} Кечер для меня и для многих других служил загадкою в том отношении, что он, участвуя в начале 30-х годов во всех происшествиях, за которые Герцен и многие другие были наказаны административным порядком, не подвергался никаким преследованиям. В 1836 г. он перевел с французского языка наделавшее много шуму «Философское письмо»{529} Чаадаева, за которое последний объявлен сумасшедшим; журнал «Телескоп», в котором помещен этот перевод, запрещен; редактор журнала и цензор пострадали; один переводчик остался без преследования, даже никто не спросил о том, кто переводил письмо Чаадаева и с дозволения ли последнего этот перевод напечатан. Эта загадка относительно Кечера осталась неразгаданной для меня и до сего времени. Рукописное письмо Чаадаева по-французски читали в Москве очень многие, и никто им не оскорблялся; оскорбил же почти всех напечатанный перевод этого письма. Нет сомнения, что Чаадаев знал о переводе и о его печатании и этому не препятствовал, но не более. Письмо было напечатано с целью увеличить число подписчиков на журнал, т. е. из-за денежных выгод, в которых Чаадаев не участвовал.

С. Н. Муравьев жил во флигеле дома Левашовых вследствие их дружбы с братом Муравьева Михаилом Николаевичем; не знаю почему у них же во флигеле жил М. А. Бакунин, человек неприятный в обращении и которого многие называли «косматая порода»; он носил очень длинные волосы, которые были весьма густы, вились от природы, редко расчесывались. Во время его жительства у Левашовых он был предан изучению Гегеля.