Англия и Россия призывали Данию согласиться, и король был готов уступить, но народное общественное мнение было настолько против, что он не нашёл министров, которые были бы готовы на основе этой программы отвечать за деятельность правительства. Датчане не считали вопрос серьёзным и не верили в возможность войны. Они полагались на вмешательство России и западных держав, Англии и Франции, а также на помощь Швеции, в отношении чего были проведены переговоры. Эти государства не могли не помочь – так, во всяком случае, думали, – поскольку они не могли допустить такую чудовищную несправедливость, как и существенное уменьшение территории датского королевства, не говоря уже о его полном уничтожении. Только когда были проиграны первые сражения и немецкие войска вторглись в Ютландию, народ Дании понял, что наступила суровая действительность. После того как Дания потерпела кровавое поражение под Дюббёлем, усилиями великих держав на конференции в Лондоне попытались восстановить мир, а Пруссия выступила с предложением о посредничестве в вопросе личной унии между Шлезвиг-Гольштейном и Данией. Датчане отказались вести переговоры на этой основе, хотя император Франции Наполеон III настоятельно рекомендовал это сделать. Король пошёл бы на это, но общественное мнение было категорически против. Датские правители оказались на удивление близорукими. Ещё в середине июня – война началась в январе, сражение под Дюббёлем состоялось 18 апреля 1864 года – один член правительства Дании сказал французскому послу: «Я не вижу будущее столь же угрожающим, как Вы; мы не потеряем Шлезвиг, что бы ни случилось» (
Швейцарский историк Эдмон Росье говорит, что датская война 1864 года показала, «сколь поразительно легко было в Европе, границы которой считали весьма устоявшимися, расчленить старую монархию, которая заплатила дорогую цену за свою веру в договоры и за неспособность своевременно пойти на необходимые уступки» (Histoire politique de l’Europe 1815–1919. Р. 139)3
.Официальная политика Швеции во время датско-прусского конфликта получила такое определение: максимально выгодное решение для Дании, но без угрозы для Швеции понести из-за этого опасные потери. Дипломатическими средствами Швеция хотела сделать всё, чего только можно было достигнуть. (Sveriges historia till våra dagar, XII, 1922;
Последовательная публичная политика нейтралитета Швеции стала оформляться только в начале 1870-х годов, когда на престол взошёл Оскар II, но фактически она давала о себе знать и раньше. Осенью 1863 года при рассмотрении проекта ассигнований на укрепление обороны министр иностранных дел Мандерстрём заявил: «В одиночку мы не можем и не будем способны её (Данию) оборонять, но мы надеемся, что Европа не допустит столь вопиющей несправедливости, более того, что возобладают разум и сдержанность». В тронной речи Карла XV на закрытии сессии риксдага была метко выражена позиция Швеции: «В межгосударственных переговорах я всегда буду стремиться положить слово объединённых держав на чашу весов справедливости. Пусть от нас не требуют положить на неё и наш меч, не подумав, можно ли вообще достичь цели теми средствами, которые есть в нашем распоряжении».
Как в Швеции, так и в Норвегии были сильны чувства симпатии по отношению к Дании. Борьба малого государства против великой державы навевает уныние, но и будоражит умы. Газеты беспрерывно приводили доказательства в пользу Дании, горячо приветствовали каждый знак успеха датчан, с энтузиазмом поддерживали сбор средств и добровольные попытки помощи датским братьям. Множество добровольцев отправилось через проливы на помощь Дании. Многие из них мужественно сражались в рядах датчан. Многие отдали свою жизнь в бою. Но вмешательства Швеции в войну требовало лишь малое меньшинство (Ibid. S. 342–343). И это напоминает времена нашей Зимней войны.
Суть вопроса аналогично проявляет себя в схожих условиях.
XIV
Мирные переговоры. Московский мир