Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Эти ультиматумы характерны для современной политики великих держав. Их мотивировка, по крайней мере, с точки зрения наших малых государств, кажется столь странной, что их выдвижение нельзя объяснить ничем другим, кроме как потребностью великих держав попытаться хоть как-то оправдать действия, которые нельзя оправдать ничем, кроме как стремлением реализовать свои «государственные интересы», как их понимают руководители этих держав, Я уже обращал внимание на это. То, что оборонительный союз Эстонии и Латвии опасен для безопасности Советской России, или даже «исключительно опасен», абсолютно невозможное утверждение, а ведь оно было единственным поводом для ультиматума. Если Литва признала себя виновной в деле о военнослужащих, покинувших часть, то от неё можно было потребовать компенсации или других мер, но не выдвигать претензий, содержавшихся в ультиматуме.

События в Балтийских государствах развивались быстро. Деканозова направили в Литву, Вышинского в Латвию и Жданова в Эстонию контролировать ход дел. Вскоре выяснилось, что всё было заранее согласовано и организовано с коммунистами Балтийских государств. Были сформированы новые правительства. Во всех странах началась мощная большевистская пропаганда с арестами и другими, связанными с этим мерами. Через три недели назначили новые парламентские выборы на основе нового избирательного закона. Хотя выборы были организованы так, что избирались только коммунисты и их союзники, большинство в парламентах всех трёх стран стояло за независимость своих государств. Но накануне заседания сейма Литвы каждому делегату заявили: «Имей в виду, что каждый, кто осмелится проголосовать против вхождения в Советский Союз, будет отвечать за это не только собственной жизнью, но и жизнью своей семьи и всего высшего сословия Литвы» (так, по крайней мере, рассказывает литовец Игнас Й.-Шейнюс (Ignas J.-Scheinius. Den rоda floden stiger. S. 184)2

. Парламенты всех трёх государств единогласно высказались за вхождение в Советский Союз. В Эстонии до последнего надеялись хоть на самую малую автономию, «ну хоть такую, как у Внешней Монголии», позднее писал один эстонец (Siiras Jaan. Viro neuvostokurimuksessa. S. 89)

3.

О деталях этой драмы в то время ещё не было полной информации. Но общий ход дел был ясен. Мы, финны, знали, что в Эстонии, условия жизни и настроения людей в которой нам были хорошо известны, вступление в Советский Союз могло поддержать лишь меньшинство, конечно при условии свободного волеизъявления. В Латвии было больше коммунистов, а в Литве, пожалуй, ещё больше, но и в этих странах большинство было за независимость. Когда парламенты всех трёх стран решили единогласно отказаться от независимости и присоединиться к Советскому Союзу, то для нас это было очень подозрительно. Происходящее в странах Балтии глубоко затрагивает нас, финнов. Так что, я постоянно думал о судьбе трёх малых народов.

В соответствии с принципами демократии любые действия предполагают поддержку со стороны большинства. Принуждение меньшинства, даже относительно большого, а также силовые действия в этих целях в условиях демократии считаются допустимыми. Ленин и большевики придерживались иного мнения. Они считали, что нет необходимости добиваться поддержки большинства. Энергичное меньшинство, даже небольшое, при благоприятных условиях может совершить революцию и перевернуть всё на свете. Если народы не хотят принять учение Маркса и стать счастливыми, то их надо принудить к этому силой. Это вполне допустимое и даже доброе дело. Действия в странах Балтии соответствовали учению Ленина.

Акции, предпринятые Советским Союзом в странах Балтии, мы не могли выбросить из головы. «События в Балтии – в Эстонии, Латвии и Литве ужасны, – писал я министру иностранных дел 22 июля 1940 года. – Как они скажутся на нас?..» Судьба Балтии, а также методы, с которыми Эстонию, Латвию и Литву превратили в советские государства и подчинили советской державе, заставляли меня день и ночь серьёзно думать об этом.

Правда, мне казалось, что для России Финляндия и страны Балтии имеют разное значение. На переговорах 1939 года у меня сложилось впечатление, что Сталин и Молотов признают эту разницу. Но, конечно, Кремль с удовольствием наблюдал бы подобное развитие и в Финляндии. Естественно, размышляя о событиях в собственной стране, мы ни на минуту не забывали о драме на Балтике.