Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Прародитель Гоголь всё пытался исправить, починить русскую жизнь – в частности, своими «Выбранными местами из переиски с друзьями». И, может быть, зря русская жизнь к нему не прислушалась. Всегда прозорлива и конструктивна и публицистика Юрия Полякова, представляющая собой ударные материалы «Литературной газеты», которой он руководит. Недаром его так любят приглашать в качестве эксперта на всевозможные телевизионные дискуссии-шоу.

Одного литературного дара тут мало. Нужно основательно знать жизнь во всех её проявлениях – от бытовых нужд «маленького человека» до государственных забот и упований. Нужно быть реалистом.

Признаюсь, я извлекаю из этого его реализма немалую личную пользу. Чуть приходит, к примеру, очередное загадочное письмо от начальства – за разъяснениями к нему, Полякову. Или узнать, какой лучше купить компьютер. Или где его починить. Или что лучше применять при гипертонии, и т. д. и т. п.

Припадаю всякий раз к его знанию реальности – в полной уверенности, что лучшего оракула мне не найти.

2014 г.

Сергей Есин

Ещё раз о важности бытия

Подумать только – Юрию Полякову уже шестьдесят лет! Бог мой, как недавно всё это было! Его знаменитая повесть, всколыхнувшая и ЦК, и политуправление армии, «ЧП районного масштаба», принесшая Полякову ранг знаменитого писателя, вышла в одно с моим «Имитатором» время, в 1985 году. Почти вчера, куда же ты летишь, время! Мы ещё вместе подумывали устроить какой-нибудь диалог по поводу недавнего совместного юбилея двух рифмующися работ.

Судьба, правда, раскатывала нас по разным дорогам, да и старше я Юрия на пятнадцать лет. Я пришёл в Литературный институт, а Поляков без излишних отвлечений продолжал заниматься литературой и общественной деятельностью. Вообще-то счастлив должен быть писатель, если хотя бы одно его произведение стало достоянием целой страны.

Изредка наши пути с Поляковым всё-таки пересекались. На съезде Союза писателей, на Комсомольском, Поляков говорил о потерявшей авторитет организации. Я на недавно состоявшемся собрании писателей говорил о том, что во всех организациях, имеющих дело с книгой, в которых по тридцать лет сидят и возглавляют их одни и те же люди, благополучия быть не может. Думаем, видимо, и разглядываем действительность во многом одинаково.

В своё время мы оба баллотировались в Думу – и оба не прошли. Здесь нужен особый талант и особое умение лавировать, а иногда и заискивать, которым, наверно, оба мы не обладаем. И как же хорошо, что этого ничего не случилось.

Десять лет назад, когда я так же, как сегодня, писал небольшую статью о Полякове, – уже тогда я высказал мысль, что не очень-то он вообще, как свойственно крупному писателю, прижился, даже возглавляя «Литературную газету», в писательской, а особенно в московской, ничего не прощающей и завистливой среде. Он как-то и в молодости выскочил в первый ряд, и никто ничего от него подобного не ожидал. Выскочил и вдруг принялся играть первые роли. Да и кто ожидал этого, когда по Дому литераторов бродили юноши из вполне интеллигентных семей, а тут счастливый выскочка с рабочей окраины! Правда, в советское время всё иногда могло происходить несколько по-другому, хотя о понятии «социальные лифты» и не говорили. Я вон тоже, при вполне, казалось, интеллигентных родителях, первый человек в семье с высшим образованием. Поляков тогда был поэтом, выпустил сборник, закончил пединститут имени Крупской, который теперь стал педуниверситетом.

Да все мы в молодости были поэтами! Правда, до сих пор, пожалуй, только Поляков, да ещё Станислав Куняев, с которым Поляков воюет по поводу Литфонда, могут часами бормотать в застолье зарифмованные горячие мысли изо всей антологии русской и советской поэзии. По себе знаю, как поэзия может помочь прозе, и своим студентам в Литинституте, будущим, конечно, знаменитым прозаикам, всегда говорю: читайте поэзию – и можете не читать Донцову.

Пожалуй, даже в этой юбилейной статье я не стану перечислять всего, что написал Поляков, публике это известно, а недруги знают наизусть. Многие его книги я читал, а пьесы, идущие в академических театрах Москвы, то есть на первых, ведущих сценах, видел. Здесь счастливое совпадение внутреннего интереса публики и той серьёзности слова, в отличие от сегодняшних драматических поделок, которая отличает классику от литературного ширпотреба. Всё-таки литература держится на слове, на умении говорить великим языком. В своих пьесах Поляков умеет ещё и говорить репликами и репризами. Собственно, здесь, в умении говорить и в умении думать, узел всего творчества Полякова. Своим студентам, повторяя Пушкина, я всё время твержу: проза – это мысль, мысль и мысль.