Моя жизнь. Том II

Вагнер продолжал жить своей обычной жизнью; он работал, писал статьи, занимался детьми, принимал участие в концертах для поддержания финансового благополучия семьи, общался с друзьями, путешествовал, причем совершенно не рвался во Францию, как можно было бы подумать. Зная натуру Вагнера, предположить при этом, что он был одновременно в кого-то влюблен и никто из окружающих не догадывался об этом, совершенно невозможно.

Конечно, самой Юдит Готье льстило внимание немецкого гения, и она сделала все возможное, чтобы об этом стало широко известно. Вот только можно ли считать объективной подобную оценку самолюбивой творческой личности? Или она выдавала желаемое за действительное? Хотела видеть себя возлюбленной, будучи на самом деле просто хорошим

другом и приятным собеседником?

Цитированные нами выше отрывки из писем есть не что иное, как очередной пример высокопарной и экзальтированной эпистолярной стилистики XIX века. Еще раз обращаем внимание на пресловутую переписку Вагнера с Людвигом II. Общаться с другом, как с возлюбленной, было для того времени в порядке вещей. Еще раз подчеркиваем, что рассматривать Вагнера вне среды, в которой он жил, и мерить его сегодняшними мерками, значит, искажать его психологический портрет.

Как ни парадоксально, но еще одним показателем того, что чувства Вагнера к Юдит носили чисто дружеский характер, являются те же письма. Так в одном из них сразу после высокопарных любовных излияний следует следующий пассаж: «Не скупитесь на подарки Козиме, я люблю, когда они превосходят ее пожелания. Особенно это касается указанных ею духов»[708]

. Можно ли представить себе подобные строки, относящиеся к сопернице, в действительно любовном послании.

Более того, письма Вагнера вообще часто чередуют «пылкие» признания с перечнем покупок, которые по его желанию Юдит делала для него в Париже. В частности, это касается различных предметов, предназначенных для украшения интерьеров Ванфрида, или новинок парфюмерной промышленности. И опять же трудно вообразить себе влюбленного, который обсуждает с предметом своей несчастной страсти ароматические масла для ванны, цвет покрывала для шезлонга или фасон домашних тапочек.

В письме от 20 ноября 1877 года Вагнер писал Юдит: «Ах, самое удивительное – это то, что Вы представляете собой изобилие в моей бедной жизни, столь спокойной и защищенной с тех пор, как со мною Козима. Вы мое богатство – мой пьянящий излишек!»[709]

Пожалуй, это наиболее точная характеристика истинного характера отношений между Вагнером и Юдит Готье.

Но при всем этом вполне можно понять ревность Козимы; на ее месте любая отреагировала бы соответственно и в XIX, и в XXI веке. Козима вообще отличалась ревнивым характером и не собиралась разбираться в тонкостях подобных взаимоотношений. И это тоже можно понять: после всего того, что она вынесла во время борьбы за свою любовь, она имела право ни с кем не делить своего мужа, что, со времен переезда в Байройт, становилось все проблематичнее и проблематичнее. Но такова участь всех спутников жизни публичных людей. Козима, имея не менее страстную натуру, чем Вагнер, старалась не давать волю своим эмоциям. Но и ее терпению иногда (вернее, весьма часто и в основном необоснованно) приходил конец. Таким образом, реакцию Козимы на отношения Вагнера и Готье, опять же, никак нельзя считать доказательством их любовной связи.

И последнее. Весьма сомнительным нам представляется тот факт, что Юдит Готье была для Вагнера «музой “ Парсифаля”». «Парсифаль» был впервые задуман Вагнером еще в 1857 году, задолго до знакомства с ней, а свое музыкальное воплощение получал в течение пяти лет – с 1877 по 1882 год – притом что отношения с Юдит были прерваны в 1878 году. Значит, целых четыре года Вагнер творил «без своей музы»? Не говоря уже о том, что в самом содержании «христианской мистерии» нет ни намека на «реальных прототипов», в отличие от того же «Тристана и Изольды». А раз Юдит нет места в творчестве, значит, ей нет места и в сердце Вагнера.

Мы уже говорили и повторяем еще раз – по-настоящему Вагнер любил только два раза в жизни. И имя его истинным музам – Матильда и Козима! Кем была для Вагнера Юдит Готье? Поклонницей таланта, приятным, умным и образованным собеседником, наконец, просто красивой женщиной, на которую мужчина, наделенный богатым художественным воображением, должен был хотя бы просто любоваться с эстетической точки зрения. Но то, что никакой сердечной раны она ему не нанесла, представляется нам очевидным. В 1878 году Вагнер как-то сказал Козиме: «Ты увидишь, я умру на твоих руках…»[710] Это больше, чем любовное признание. Рядом с ним меркнут все «юдит готье» вместе взятые; после него теряют смысл все рассуждения на тему «неверности» Вагнера.