Моя жизнь. Том II

Вернувшись 28 июля в Байройт фактически ни с чем, Вагнер в отчаянии начал даже задумываться об эмиграции в Америку (Козима отмечает это в дневнике). Уже было совершенно ясно, что фестиваль 1877 года не состоится. Однако решиться на столь экстраординарный поступок, как бегство за океан, было нелегко, и Вагнер предпринял новую решительную попытку найти необходимые средства для выхода из беспросветного финансового кризиса. Он решил основать школу при Фестшпильхаусе, где смогли бы обучаться певцы, оркестранты и дирижеры. При этом предполагалось, что ученики вагнеровской школы получат всестороннее музыкальное образование и по ее окончании смогут не только достойно исполнять произведения композиторов новой школы, таких как Вагнер или Лист, но и понимать и быть способными доносить до слушателей всю глубину сочинений классиков, таких как Бах, Моцарт и Бетховен. Доходы от школы Вагнер предполагал пустить на покрытие издержек фестиваля; он даже разработал целый учебный план и предполагал начать занятия с 1878 года.

Свою концепцию создания учебного заведения[713], призванного также повысить престиж и значимость Байройта в национальном масштабе, Вагнер представил 15 сентября перед делегатами основных «патронатных обществ», «Вагнер-ферейнов», собравшихся по этому случаю в зале Фестшпильхауса. Для осуществления своего плана Вагнер предложил объединить все общества в единый «Союз патроната для попечения и поддержки торжественных представлений в Байройте». Членский взнос «Союза» должен был составлять всего 15 марок (120 евро) ежегодно. В качестве информационной поддержки «Союза» Вагнер предполагал начать выпуск собственного печатного издания, вскоре получившего название «Байройтских листков» (Bayreuther Blätter). Пожалуй, в тот период это было единственное из всех начинаний Вагнера, которое действительно увидело свет. Каких бы то ни было поступлений от «Союза» ждать было еще слишком рано, а от идеи школы вскоре вообще пришлось отказаться ввиду слишком малого количества поданных в нее заявок…

15

2 февраля 1878 года вышел первый номер «Байройтских листков». Вагнер хотел, чтобы издание выпускалось регулярно, сам писал основные статьи в эту «домашнюю газету», но основное руководства печатного органа Байройта было возложено на барона Ганса Пауля фон Вольцогена[714], опытного журналиста и поклонника творчества Вагнера.

Среди вагнеровских статей для «Байройтских листков» заслуживают внимания такие, как «Публика и популярность»[715]

, «О применении музыки к драме»[716], «Религия и искусство»[717]. Особенно хочется отметить статью «В чем польза интеллектуального познания»

[718]. В ней Вагнер выступает в качестве самого непримиримого врага войны своего времени, нещадно осуждая ввязывание в любые военные конфликты, так как «одна война неизменно повлечет за собой другие войны». Вагнер провозглашает мирный договор как единственно возможное средство улаживания любых разногласий между странами и единственную гарантию всеобщей безопасности в мире. Неплохо было бы прочитать именно эту статью Вагнера всем, кто считает его «идеологом Третьего рейха»!

Вагнер все больше времени старался уделять творчеству. Он буквально «болел» «Парсифалем», и любые неурядицы, отвлекавшие его от работы, выводили его из себя. Козима отмечала, что Вагнер стал слишком раздражительным и слишком вспыльчивым, временами домашние его «буквально боялись». С другой стороны, душевное состояние Вагнера было понятно при столь интенсивной работе на износ.

Поэтому Козиме, чтобы хоть как-то облегчить жизнь мужа, ничего не оставалось, как взять на себя рутинные переговоры с Мюнхенским Придворным театром относительно авторских отчислений Вагнеру за готовящиеся там постановки «Кольца нибелунга». К тому времени Вагнер дал разрешение ставить тетралогию и в других театрах, кроме Фестшпильхауса. Разумеется, первым заявил свое право именно Мюнхенский Придворный театр, где уже были представлены и «Золото Рейна», и «Валькирия» (правда, тогда спектакли прошли вопреки желанию композитора). На этот раз Вагнер выдвинул непременное условие, что «Кольцо» ставится только целиком или не ставится вовсе. Его условие было принято.

В это тяжелое в финансовом отношении время «спонсором» Вагнера вновь выступил Людвиг II. Он заранее выкупил у композитора право поставить «Парсифаля» в Мюнхене, а в ожидании этого счастливого события заплатил тому довольно солидное вознаграждение. Таким образом, доходы, полученные от мюнхенских представлений «Кольца», и аванс за «Парсифаля», выплаченный баварским королем, помогли если и не покрыть долги, то, по крайней мере, благополучно просуществовать до лета 1878 года. Вагнер занимался исключительно «Парсифалем». Если 1847 год был в его жизни «годом Лоэнгрина», то 1878-й стал поистине «годом Парсифаля».