Молчаливая слушательница

Фелисити и ее мама восторженно вскрикнули, а Джой продолжила. Через некоторое время миссис Фелисити взмолилась между приступами смеха:

– Хватит. Не надо больше. У меня живот болит.

Чуть позже Джой спросила у Фелисити, кто же сегодня будет доить коров, если мистер Фелисити в четыре часа повезет ее домой. Фелисити взяла очередное пирожное и ответила:

– У нас нет коров. Старый хлев с оборудованием есть, да, но он ужасный.

Джой удивилась – как же они зарабатывают деньги без коров? Затем вспомнила про две аптеки. Все равно непонятно: зачем тогда жить на ферме? Ради забавы? Кому такое вообще в голову придет?

Пирожные доели, и Джой забеспокоилась. Который час? Фелисити, наверное, не будут переживать о том, чтобы доставить гостью домой вовремя, а ей может за это попасть. Хотя говорить ничего нельзя; надо ждать, пока мистер Фелисити вспомнит сам.

К счастью, через несколько минут, когда она со смехом рассматривала в диаскопе старые фотографии родителей Фелисити, в комнату заглянул мистер Фелисити.

– Пора, юная Джой. Фелисити, ты останешься дома, дорогая. Тебе только новой простуды не хватало.

Перед уходом миссис Фелисити вручила Джой большой букет роз для мамы. Сунула его девочке в руки, затем обхватила ладонями ее лицо и поцеловала в лоб.

– Большое спасибо за то, что заглянула к нам, милая. Я уже жду твоего следующего приезда.

Фелисити воскликнула:

– Она может приехать на твой день рождения! – Повернулась к Джой. – Обязательно приезжай. На дни рождения мы всегда устраиваем что-нибудь интересное.

Как сказать миссис Фелисити о том, что у мамы уже и так больше пятидесяти розовых кустов? Джой, мучимая этим вопросом, пробормотала: «Хорошо». Все равно отец не разрешит.

В машине мистер Фелисити расспрашивал о школе и любимых уроках, не одергивал «хватит мямлить, говори громче, веди себя хорошо» и даже не напоминал ей о том, что она грешница.

Уже на Буллок-роуд Джой ощутила неловкость и тревогу. Сейчас мистер Фелисити увидит их грязный домик и придет в ужас. Однако, когда машина спустилась с холма и Джой сообщила: «Вот наша подъездная дорожка», – мистер Фелисити подчеркнуто глянул на часы и произнес:

– Прости, юная Джой, я потерял счет времени, поэтому не смогу зайти и выпить с вами чайку. Высажу тебя здесь, если ты не против. Извинись, пожалуйста, за меня перед родителями и обязательно передай им, что ты очень порадовала нас своим визитом.

– Спасибо, мистер Арм…

Он в притворном ужасе покачал головой.

– Мистер Фелисити.

И, рассмеявшись, Джой помахала рукой на прощание.

Она подошла с букетом роз к задней двери. Навстречу вышел отец.

– Надеюсь, ты вела себя хорошо.

В кухне Джой протянула маме цветы, сказала, что это от мамы Фелисити.

– О… Что ж. Пущу их завтра на венок мистера Катлера.

Джой хотелось другого: чтобы мама поставила букет в сверкающую вазу в центре большого полированного стола в столовой.

Она ждала, пока мама спросит, понравилось ли дочери в гостях – или хотя бы хорошо ли она себя вела. Однако мама лишь сообщила:

– У Мэйси беда с теленком.

За чаем Джой не смела попросить ни соли, ни добавки молока; старалась не звякать ложкой о тарелку. Теленок Мэйси умер, ветеринар выставил счет на шесть фунтов, вновь пошел дождь, а баранье жаркое, состоявшее в основном из моркови, оказалось жестким и сухим.

Об обеде у Фелисити ее никто не спросил.

Глава 32

Джой и Джордж

Февраль 1983 года

Признался. Даже не верится. Вот так запросто. Хочется встряхнуть гада, но, боюсь, тогда он точно умрет, и немощное тело распадется на миллионы кусочков сухой кожи да костей. Нет, я не позволю ему умереть так легко. Теперь я знаю правду – знаю, что это не только мои подозрения, – и принимаю решение: он должен страдать.

Я думаю о кукольной голове в сундуке. Начинаю складывать головоломку. Медленно, но уверенно.

Отец стонет, из горла вырывается очередной хрип.

Тру рукой губы. Соображать надо быстро. Успеть до его смерти. Повернуть колесики правосудия.

Из желтых ввалившихся глаз отца на сером усохшем курином лице выкатывается по слезинке.

Он жалок. Куда более жалок, чем я в свое время.

– Это была случайность.

Я закатываю глаза. Случайность? Вроде постоянных порок, которые устраивались нам с Марком? Этот человек ничего не делает случайно. Ради всех святых, достаточно посмотреть, как он развешивает одежду!

– Я сожалею, – шепчет отец.

– Сожалеешь?! – вскипаю я.

– Я… разозлился.

Ну, меня это не удивляет.

– Все пошло… не так. – Он тяжело втягивает воздух. – Не успел ничего сообразить… а руки сами уже… – Закрывает глаза, вновь делает вдох.

Я жду; лицо у меня каменное, как серое цементное корыто в прачечной.

– Она упала… и… – Отец отворачивается, и я, кажется, слышу: – А потом было уже поздно.

– Она умерла, верно? – Я выплевываю слова; буквы «р» звонкие и острые, как колючки на новенькой проволочной изгороди. – Никакая это не случайность. Ты убийца. Разве не так?

– Все вышло из-под контроля, Гвен. – Отец проводит двумя костлявыми пальцами по лбу.

– Я Джой, – с отвращением бросаю я. – И у тебя опять все вышло из-под контроля, потому что я заставлю тебя заплатить.