Молчаливый голос

Бритт в тот день построила крепость, а соседские мальчишки слепили несколько снежных баб, Волэн с отцом были впечатлены ледовым городком, сотворённым детворой. Охотники вернулись поздно. Без добычи. Плоды детских забав отвлекли от собственных промахов.

– Завтра отправимся вновь, отец.

– Да, Волэн, – сын услышал скрипящее недовольство в голосе. Оно теперь часто сопровождало чужую речь. Череда неудач преследовала вдовца со дня смерти Ханны. И никто так не старался укоризненно уколоть мужчину, как его отец.

Дочь встретила папу и деда радостными детскими объятиями, болтала без умолку, хвасталась своими дневными достижениями, вспоминала сказки, расспрашивала о матери.

Когда Волэн укладывал Бритт спать, та спросила:

– Почему мама умерла?

– Она…

– Нет, не говори, папа, – дочь приставила к губам отца крошечный пальчик. – Просто пообещай, что я не умру так рано.

– Обещаю.

Волэн стоял на коленях возле семейного кургана. На его лице застыла гримаса скорбного сожаления. Глухая ночь окутала участок насыпи, ставшей последним пристанищем для Астрид, Ханны и… Бритт. Волэн обещал дочери, что она будет жить долго и счастливо. Надсон-Нарбут снова облажался.

Проклятие, в которое никто не верил, свирепствовало, потешаясь над Волэном, вспомнившим яркую картину из собственного детства.

Дедушка Дикен беспокойно спал после обеда, то и дело переворачивался с боку на бок. Внук прислушался к едва различимым словам, перемежающимся с хрипами:

– Будете, будете помнить королевскую кровь. Сын сына твоего утолит вновь жажду, раздразненную тобой. Я есть оружие моё, я есть голос королей зимы. И вернётся сын в дом своего отца. Et filius revertetur ad domum patris sui. И успокоятся души тех, кто был проклят на веки вечные. Et animas maledictorum in secula seculorum requiescent.

Пронзительный звон, точь-в-точь такой же, какой Волэн слышал у дерева висельников, вынудил снова заткнуть уши. Этот омерзительный звук вернул ветерана в реальность.

«Я восстановлю справедливость, – Надсон-Нарбут поднялся на ноги. – Клянусь именем матери, жены и моей дочери! И первым делом я отыщу того, кто зверствовал здесь, убивая невинных людей. Я отомщу за Кроссвинд, за моего отца!»

3

Тихими фитилями в тёмной ночи светились окна таверны «Горячий бык». Волэн привык называть её корчмой. Пиво здесь подавали отменное, но крепкий алкоголь явно производился по самым никудышным рецептам. Кроссвиндские пьяницы не слепли от самогона корчмаря, но уже от пары бутылок начинали терять способность к связной речи. Впрочем, Надсон-Нарбут не собирался дегустировать подобную сивуху. За парой кружек пива ветеран собирался пообщаться с завсегдатаями, дабы выяснить хоть какие-то подробности резни месячной давности, резни ставшей следствием наглых выпадов заезжих музыкантов, резни унесшей жизнь отца.

На вошедшего Волэна обратил внимание лишь мужчина за стойкой, очевидно, тот самый Йоэл, о котором говорил Андерс Хольм. Официантка беседовала с молодым менестрелем, судя по пёстрому шёлковому наряду неместным.

– Хороший клинок, – по пути к корчмарю Волэн получил комплимент от заросшего темноволосого мужчины за столиком у деревянной подпорки.

– Ржавый, – Надсон-Нарбут освободил Пьющего души от ножен. Дедушка Дикен в подобной манере нелестно отзывался о клинке, когда хотел понизить градус оказываемого внимания.

– Вижу, что это не так. Скорее, сплав метеоритного железа и серебра, – мужчина встал и протянул руку. – Скьялль Оберг, местный кузнец.

Представившись в ответ и пожав крепкую руку, Волэн внимательней рассмотрел невероятно мощного высокого парня, именно парня, когда кузнец встал, его лицо с пушком на щеках лучше осветили огни таверны, и теперь Надсон-Нарбут был готов поклясться, что Скьяллю не больше двадцати лет.

– Я родился здесь и не видел раньше тебя, Оберг.

– Прибыл после войны, ковал мечи и топоры на заставе Голдвэйн. Был наслышан о Кроссвинде, сделал ставку на то, что такой посёлок, раскинувшийся вокруг перекрёстка, станет удачным местом для торговых заказов.

– Не ты один удивлён местными переменами после войны.

– Поделишься своими наблюдениями? – Скьялль жестом пригласил за стол.

– Если ты готов потолковать о своих предположениях касаемо моего хорошего клинка, – Волэн присел, оторвал грудастую официантку от флирта с менестрелем, попросив пива и две порции жаркого. Музыкант наконец-то понял, что его задача играть мелодии для всех, а не только для колоритной девахи. Ветеран передал меч кузнецу. – Ещё никто не удосужился сказать ничего путного ни о металле, ни о рунах на нём.

– Символы – не моя специализация, но вот о ковке и материалах мне известно достаточно. В сплаве точно присутствуют те металлы, что я перечислил, возможно, ещё что-то в меньшей степени, – Скьялль приблизил острие к глазу, поводил лезвием в воздухе, вызвав тихое пение меча. – Примеси остаются даже при лучшей технике ковки.

– Это уже фамильное оружие. Меч стал трофеем моего покойного деда из экспедиции в могильники Затопленного леса.