Молчаливый полет

«Сто звезд, учтенных книжными людьми» — это та сотня (приблизительно) писателей-одесситов (не считая журналистов), добрая половина которых одновременно с передовыми семью (число тоже приблизительное) на протяжении одного только первого революционного десятилетия (меду 1918 и 1928 гг.) так или иначе вошла в русскую советскую литературу и займет свое законное место в «звездном» каталоге будущего библиографа. Вот их, далеко не полный, список (по алфавиту): А. АДАЛИС, И. БАБЕЛЬ, Э. БАГРИЦКИЙ, Я. БЕЛЬСКИЙ, Б. БОБОВИЧ, С. БОНДАРИН, А. БОРОХОВИЧ, Д. БРОДСКИЙ, В. БУГАЕВСКИЙ, Б. ВАЛЬБЕ, А. ВЛАДИМИРОВА, ВЛАДИМИРСКИЙ, Я. ГАЛИЦКИЙ, ГЕРШЕНЗОН, С. ГЕХТ, Э. ГИЛЛЕР, Ф. ГОПП, Г. ГРЕБНЕВ, Л. ГРОССМАН, И. ЗИЛЬБЕРШТЕЙН, Е. ЗОЗУЛЯ, И. ИЛЬФ, В. ИНБЕР, В. КАТАЕВ, С. КЕССЕЛЬМАН, КИПРЕНСКИЙ, С. КИРСАНОВ, О. КОЛЫЧЕВ, С. КРАСНЫЙ, А. КРАНЦФЕЛЬД, Е. КРАНЦФЕЛЬД, <П.> КРОЛЛЬ, С. ЛИПКИН, Т. ЛИШИНА, Д. МАЛЛОРИ, А. МИНИХ, Л. НИКУЛИН, С. ОЛЕНДЕР, ПЮ ПАНЧЕНКО, К. ПАУСТОВСКИЙ, Е. ПЕТРОВ, М. ПОЛЯНОВСКИЙ, Л. СЛАВИН, <В.> СТРЕЛЬЧЕНКО, Д. ТАЛЬНИКОВ, М. ТАРЛОВСКИЙ, В. ТИПОТ, Иос. ТРОЦКИЙ, Ис. ТРОЦКИЙ, Е. ТРОЩЕНКО, Т. ТЭСС, А. ФИОЛЕТОВ, Д. ХАИТ, З. ШИШКОВА, А. ШПИРТ, А. ШТЕЙНБЕРГ.

В этот список не включены несколько человек, оказавшихся в эмиграции. К чести Одесской писательской молодежи нужно сказать, что, несмотря на приморское положение Одессы, несмотря на близость заграничных портов, несмотря на близость румынской сухопутной границы, несмотря на целый ряд эвакуаций, во время которых в распоряжение желавших бежать белогвардейцами и Антантой был предоставлен огромный тоннаж, несмотря на то, что Одесса была едва ли не главным транзитным пунктом, через который десятками тысяч спасался от революции всякий антисоветский сброд, несмотря на всё это одесская писательская молодежь, если не считать трех-четырех отщепенцев (далеко не лучших), в полном своем составе осталась верна своей новой, теперь уже социалистической, родине.

Абсолютно очень многих (хотя относительно и абсолютно гораздо меньше, чем Одесса) дали и другие южные города. Я уже не говорю здесь о старшем поколении — Кармене, Юшкевиче, Кипене, Осиповиче и других. Констатирую все эти факты отнюдь не из солидарности со статьей В. Шкловского о «Левантинцах».]

22-23. Подразумевается Владимир Нарбут, поэт-акмеист.

22. «Акмэ» по-древнегречески — вершина, слово, от которого поэты акмеисты производили название своей группы.

23. В. Нарбут заведовал одесским отделением Рос<сийского> Телегр<афного> Агентства («Роста»), где работали многие, в том числе и Багрицкий (см. гл. III).

26. Намек на Георгия Шенгели, жившего в Одессе с конца 1919 г. о середины 1921 г. он был ярким явлением на одесском литературном небосклоне и увлек многих, в том числе и Багрицкого, но свет, излучаемый им, носил бертолетовый, холодный характер, что усиливал его сходство с кометой. Может быть, недаром свое наиболее значительное произведение последних лет он назвал «Пиротехник», а героем этой вещи является мастер «бертолетового света».

В ту пору Шенгели носил бакенбарды.

28. Вся юго-западная плеяда на протяжении каких-нибудь пяти лет в полном составе переехала в Москву (за исключением братьев Троцких и еще кое-кого, попавших в Ленинград).

Созвездие Плеяды имеет вид клина. Кроме того, здесь еще действует ассоциация с перелетом журавлей, которые летят клином и о которых Багрицкий писал не раз.

Эпитет «сребротрубный» употреблен еще здесь, может быть, по ассоциации с одесским сборником «Серебряные трубы» (изд. 1915 г.), одним из первых, в которых Багрицкий принял участие.

29. Багрицкий, так же как и все его остальные товарищи, в первые годы по переезде в Москву занимался почти исключительно газетной работой. Это были годы их «северных затмений». Но и в газете они оставили заметный след. Так, например, железнодорожники до сих пор помнят своего «Зубила», каковым псевдонимом Олеша подписывал свои стихотворные фельетоны в газете «Гудок». Читатели «Вечерней Москвы» до сих пор, вероятно, помнят фельетоны А. Нижнего, кем был не кто иной, как Л, Славин.

3-я строка перекликается со стихотворением Багрицкого «Вмешательство поэта».

33. Речь идет, конечно, о «Думе про Опанаса».

34. В жизни Багрицкого такой «раут» был.

36. Почерк у Багрицкого был скверный.

«Элегия про соловья» — «Стихи о соловье и поэте».

Astma bronchile — латинское название болезни Багрицкого.

38. В стихотворении «Птицелов» Багрицкий писал о мире «голубом и синем сверху».

39. Свои аквариумы Багрицкий содержал по всем правилам науки. К нему приходили специалисты-ихтиологи учиться у него искусству разведения рыб.

Чтение стихов, казалось, никогда не прекращалось в комнате Багрицкого.

40. Багрицкий почти никогда не отдыхал от посетителей, особенно молодых. Когда он наезжал в Ленинград, двери его номера в гостинице почти не закрывались.

Багрицкий рано поседел. Впрочем, тогда, когда он писал «Увы, мой друг, мы рано постарели», он. Конечно, еще был очень молод.