Молчаливый полет

Едет в Московию польский посол,— Вот они, перья берета! —Тысяча злотых — один камзолИ десять тысяч — карета.Ждет на границе стрелецкий патруль,Крестится польская свита.С богом же, рыцари, славься, круль,Не сгинет Жечь Посполита!В горьком дыму подорожных костров,В городе матерно-женскомБратские шляхи и дом ПетровЛяхи найдут под Смоленском.Бьют православные в колокола,Настежь открыты заставы —Эх, перелетные сокола,Что ж это вы, да куда вы?

Поездом гости въезжают во двор,Взгляды кидают косые,Русским в подарок — с ременных сворЗлобные рвутся борзые.Рыцарь жеманный с румяной женой,С чинно подвинченной свитой,Щирую соль и хлеб аржанойПробуй в Москве грановитой!Царь не жалеет уйти от руля,Скачет в столицу с залива —Честь и почет слуге короля,Польского же особливо.Двор. Аудиенция. Гость разодет.Свитки верительных грамот.Круль обещает нейтралитет,Коли баталии грянут.Круль уверяет, что царь ему брат,

Брата, быть может, милее…Царь отвечает — «я очень рад,Едемте на ассамблею!»Гостю навстречу гремит полонез,Гость не купеческий парень —Плавному танцу, как баронесс,Учит он русских боярынь.Славный танцмейстер! — он куплен Петром,Он недурная покупка, —Петр смеется и дымный ромТянет лениво из кубка.Гости скользят под веселый мотив,Царь отбивает ногою,Хриплый чубук рукой обхватив,Кубок сжимая другою.Бал продолжается сотни ночей,

Пляшут и пьют домочадцы,Губы бессмертны у трубачей,Звуки не в силах скончаться…Мчатся столетья…По-прежнему зол,Склочник и льстец криворотый,Плавно хромая, тот же посолТе же танцует фокстроты.Всё как и было — владенья МосквыНеобозримы, как прежде,Разве что пограничные швыВтиснуты глубже и резче.Едет с экспрессом чужой дипломат,— Мы ли не гостеприимны? —В честь иноземцам у нас гремятРазнообразные гимны.Царь не знакомится с новым послом,Царь не хлопочет над шлюпкой —

Призрак остался. Машет веслом,Кубком и дымною трубкой.Ею дымит он и пьет из него— Знайте, мол, шкиперов грубых, —Но не видно его самогоВ дымно-расплывчатых клубах.Пан президент! Пожалейте посла!— Разве не видите сами? —Бурная хлябь его унеслаС бешеными парусами.Грозным пожаром бунтующих сёлПольска казна разогрета —Тысяча злотых один камзолИ десять тысяч карета!

22–23 января 1927

У Петра[189]