Молитвы из горнов и печей. Тень над домом Ягуара

Повернуть назад, вот что нужно делать − было глупостью прийти сюда, искать Тецоку. Вокруг жгучая боль, боль, которую она не могла выносить, не так долго...

Побери её машина, она сделана не из такого податливого материала.

Хочипиль прикоснулась к рельсам.

Боль внутри тысячекратно усилилась. Биение поднялось по рукам, сжало сердце, расползлось по груди, как от ножей, и руку будто приковало к рельсам, Хочипиль не могла её оторвать...

Она падала вниз, вниз в бездонную пропасть, сама земля разверзалась, чтобы принять её, и перестук, раздававшийся во всём теле, был биением огромного, блестящего сердца, похороненного в пустыне, − сердца, которое осталось единственным куском плоти на погребенных человеческих костях.

Снова и снова оно билось в ней, грохоча, оглушая − звук крови, текущей в таком гигантском органе, что она едва могла это постичь, − снова и снова...

Наконец, спустя долгое время это закончилось, и Хочипиль упала на колени, ловя ртом воздух. Перестук всё ещё отзывался в ней − теперь приглушенный, боль почти терпимая, «почти», как колючая соль вместо ножей...

Но зато биение стало голосом, и он шептал, снова и снова: «брат, брат...»

Бог. Там, внизу, бог, погребенный в Колодце Миктлана. Сила, которую искал Тецока, сила, которую божественная машина наконец перегоняет обратно себе, − сердце бога, магия бога, заставляющая землю дрожать, питающая рельсы энергией.

Это было... невозможно.

С чего бы невозможно? Разве так трудно это вообразить, признав, что бога убить так же трудно, как и машину?

«Брат», − шептали рельсы. И они злились, так злились, непонятно − от того, что он был мёртв или что собирался умереть. Просто путаница впечатлений, сумбур слов, которые она не могла распутать. И издалека, неуклонно возрастая, слышался голос машины, которая стремилась включить в себя бога, − стойкая боль, темнота, медленно надвигающаяся, грозящая всё поглотить.

Осмелится ли она?..

Выбора не было.

Хочипиль опять прикоснулась к рельсам.

Боль была той же, хлынувшей прямиком к сердцу, − биение, гораздо более сильное, чем её собственное. Стиснув зубы, она силилась произнести слова, задать вопрос...

Где он?

Где Тецока?

«Брат», − прошептали рельсы.

Где... он?

Голос машины возрастал, слепо вопрошая, кто дерзнул прикоснуться к рельсам, вторгнуться в связь между Колодцем Миктлана и самой...

Хочипиль должна уходить, но если она уйдет, то не узнает, что случилось. Поэтому она не отнимала рук от рельсов, снова и снова спрашивая их о Тецоке.

− Здесь его нет, − произнёс голос у неё за спиной.

Вздрогнув, Хочипиль убрала руки с рельсов, и давление на её тело и разум уменьшилось, снизилось до тупой, пульсирующей боли.

Позади неё на полу из стали и хрома стояла женщина. Её волосы были цвета запекшейся крови, кожа как тусклая медь, а лицо − до боли знакомое.

− Ты о чём? − спросила Хочипиль.

− Тебе здесь не место, − ответила женщина, качая головой.

Вдруг Хочипиль поняла, что это та женщина, которую Тецока использовал в обряде магии крови. Теперь она стояла рядом с рельсами, почти не испытывая неудобства.

− Откуда ты знаешь?

Женщина с улыбкой подняла руки. На кончиках её пальцев тянулись тонкие красные линии, предплечья тоже покрывали струпья.

Магия крови. Жертва крови. Но времена богов ушли в прошлое, наступило Изменение, и больше не нужно...

− Он тебя заставил, − прошептала Хочипиль. Уходить, уходить, они должны уйти, потому что скоро явится иерарх, привлеченный прикосновением к рельсам... − Он тебя околдовал, обманом заставил принести жертву...

Женщина опять улыбнулась.

− Я сделала свой выбор. И ты тоже должна. − Затем без перехода: − Его искалеченное тело бросили в пустыне на съедение стервятникам и падальщикам.

− Тецоку? − спросила Хочипиль, хотя знала ответ. − Значит, он проиграл.

Женщина промолчала, но отупение в её глазах было достаточным ответом.

− Божественная машина сильна, − прошептала она, поднимая окровавленные руки словно защищаясь от удара. − Очень сильна.

Уголком глаз Хочипиль уловила какое-то движение: рабочие, а снизу мелькнуло белое одеяние, и вокруг них эхом зазвучал голос иерарха:

− Внимание! Произошло посягательство на Содружество...

Хочипиль охватил неудержимый порыв. Как и прежде, она не могла сопротивляться, не могла ничего поделать, кроме как пасть ниц и умолять машину о прощении за вмешательство...

Удерживающие её руки, проведя чем-то теплым и пульсирующим сзади по шее, толкнули в спину, чтобы убрать с пути иерарха, и она распласталась на полу.

− Беги!

Не успев ничего подумать, Хочипиль поднялась и ускользнула от них − вверх, вверх, почти забыв о хромоте, прочь от давления рельсов и голоса иерарха. Инстинкт выживания пересилил всё остальное.

Она остановилась только на двадцатом этаже. Боль и слабость, которые она старалась не подпускать, навалились на неё. Перед глазами стояло лицо той женщины, которая преображалась в ожидании иерарха; снова и снова ощущалось прикосновение магии крови, сосредоточившей разум на одной-единственной мысли: спасаться.

− Почему? − прошептала она, но женщина ведь уже ответила.

«Я сделала свой выбор. И ты тоже должна».