Молния

Джип поднялся в гору, и на середине спуска асфальт внезапно закончился. Лора перестала лавировать и прибавила скорость. Съехав с асфальта на грунтовку, джип на секунду завибрировал, словно удивившись столь резкой смене дорожного покрытия, но затем рванул вперед по затянутой коркой льда замерзшей грязи в пятнах снега. Проехав по рытвинам и дальше по небольшой впадине под плотным пологом леса, джип начал подъем на следующий пригорок.

Лора увидела в боковое зеркало, что «мерседес», преодолев впадину на грунтовой дороге, стал подниматься на холм вслед за джипом. Но когда джип достиг вершины, «мерседес» заскользил в образовавшейся колее. Его занесло, и Лору уже не слепил свет фар позади. Водитель «мерседеса» вывернул руль в сторону, противоположную заносу. Колеса автомобиля начали пробуксовывать. Он пошел юзом и заскользил назад, попав правым задним колесом в придорожную канаву. Теперь фары «мерседеса» светили вверх, под углом к грунтовке.

– Они застряли! – обрадовался Крис.

– Ну все. Из этого дерьма им так просто не выбраться. – Проехав вершину, Лора начала спускаться по темной дороге.

И хотя Лоре следовало порадоваться своей удаче или, по крайней мере, вздохнуть с облегчением, страх по-прежнему цепко держал ее в липких объятиях. Внутренний голос подсказывал ей, что им все еще грозит опасность. Лора научилась доверять своей интуиции еще двадцать лет назад, когда у нее возникло предчувствие, что Белый Угорь непременно придет в ее комнату в приюте Макилрой, и Угорь действительно оставил тогда под подушкой конфеты «Тутси ролл». Ведь, как ни крути, предчувствие – это сигналы от подсознания, напряженно осмысливающего и обрабатывающего большой объем информации, в которой человек иногда не отдает себе отчета.

Что-то явно было не так. Но что именно?

Они двигались по узкой, извилистой, разбитой, обледеневшей грунтовке со скоростью не более двадцати миль в час. В течение какого-то времени дорога тянулась вдоль голого каменистого хребта, после чего пошла под уклон, в сторону расположенного у подножия горы ущелья, настолько густо поросшего деревьями, что казалось, будто освещенные фарами сосны обступили дорогу сомкнутыми рядами.

За спиной Лоры ее ангел-хранитель что-то бормотал в бредовом забытье. Лора страшно волновалась за него, но не решалась прибавить скорость.

После того как они оторвались от преследователей, первые пару миль Крис сидел тихо, как мышка, но наконец нарушил молчание:

– Там, у нас дома… ты кого-нибудь убила?

– Да, двоих, – замявшись, ответила Лора.

– Хорошо.

– Нет, Крис, убивать нехорошо, – заметила она, обеспокоенная мрачной радостью в голосе сына. – Меня от этого тошнит.

– Но они действительно заслужили смерть.

– Да, заслужили. Но это отнюдь не значит, что мне было приятно их убивать. Вовсе нет. Убийство людей не доставляет мне удовольствия. Наоборот, все это ужасно противно. И очень печально.

– А я бы с удовольствием прикончил хотя бы одного из них! – В голосе Криса звучала холодная ярость, нехарактерная для ребенка его возраста и оттого пугающая.

Лора покосилась на сына. В бледно-желтом свете приборной доски мальчик, с изрезанным тенями лицом, выглядел старше своих лет, и она вдруг на секунду увидела перед собой взрослого мужчину.

Между тем, когда дно ущелья стало слишком скалистым, дорога снова пошла вверх, вдоль уступа горной гряды. Не отрывая глаз от каменистой тропы, Лора сказала:

– Дорогой, мы поговорим об этом позже, более обстоятельно. Ну а прямо сейчас я хочу, чтобы ты меня внимательно выслушал и попытался кое-что понять. Итак, в мире полно порочных философских идей. Кстати, ты знаешь, что такое философия?

– Типа того. Нет… не совсем.

– Скажем так, люди верят во множество вещей, в которые не стоит верить. Но есть две вещи, в которые верит особый тип людей, и это самые плохие, опасные, неправильные идеи. Некоторые люди верят, что насилие – лучший способ решить любую проблему, и они избивают или убивают любого, кто с ними не согласен.

– Ты о тех парнях, что за нами гонятся?

– Да. Несомненно, они принадлежат именно к этому сорту людей. Но на самом деле это очень плохой образ мыслей, потому что насилие приводит к еще большему насилию. А кроме того, если ты устраняешь противоречия с помощью пушки, то не остается места ни для справедливости, ни для мирного урегулирования, ни для надежды. Ты понимаешь, о чем я?

– Думаю, да. А какой второй вид вредных идей?

– Пацифизм, – ответила Лора. – Это прямо противоположный вид неправильного мышления. Пацифисты убеждены, что вы не должны поднимать руку на другого человека независимо от того, что тот совершил или собирается совершить. Если пацифист будет стоять рядом с родным братом и увидит, что того кто-то собирается убить, он станет уговаривать брата спасаться бегством, но не поднимет оружие, чтобы остановить убийцу.

– Неужели он не защитит родного брата от плохого парня? – удивился Крис.

– Да. И если дело примет совсем плохой оборот, то пацифисту легче пожертвовать родным братом, чем своими принципами, и самому стать убийцей.

– Но это же ненормально.