Молодой Сталин

Путаница в полицейских бумагах – важнейший пункт обвинений против Сталина и в то же время наименее убедительный. Подобные ошибки повсеместны и касаются не одного Сталина. Двойные агенты активно работали среди большевиков, но никакая организация до появления компьютеров не могла переварить миллионы отчетов и картотек. Охранка еще на удивление хорошо справлялась по сравнению, скажем, с сегодняшними щедро финансируемыми спецслужбами США эпохи компьютеров и электронного наблюдения. “Не бежал из ссылки только тот, кто этого не хотел… по личным соображениям”, – говорил один сотрудник тайной полиции. Мастерство подпольщика, кошачья изворотливость, использование посредников – все это очень затрудняло поимку Сталина. Его жестокость пугала свидетелей.

Наконец, в сохранившихся архивах охранки огромное количество доказательств того, что Сталин не был ее агентом. Опровергнуть их может только какой-нибудь бесспорный документ[138] – оставшийся незамеченным в провинциальных архивах охранки, неизвестный самому Сталину, его собственной тайной полиции, его многочисленным врагам и целой армии историков, которые почти целый век искали такую улику.

Сталин был отменно приспособлен для существования на этой “ничейной земле”. Тайная полиция вполне могла пытаться сделать Сталина своим двойным агентом в любой из его арестов (их было не меньше девяти). В то же время Сталин, зная моральную неустойчивость людей, наверняка старательно зондировал почву, выискивал слабых или продажных полицейских, чтобы сделать их своими

агентами.

Когда он вербовал осведомителя в тайной полиции – кто кого обманывал? Очень может быть, что некоторые сотрудники охранки дурачили Сталина по законам конспирации и оговаривали как предателей невиновных большевиков, чтобы посеять среди партийцев разрушительную паранойю и защитить своих агентов. В таком случае ясно, почему большинство бакинских “предателей” на самом деле были невиновны, а настоящих провокаторов Фикуса и Михаила так никто и не заподозрил.

Однако прежде всего Сталин был ярым марксистом, доходившим до “полуисламского фанатизма”. Ни друзья, ни семья не могли встать между ним и его предназначением. Он считал себя неявным, но исключительным вождем рабочего класса – “рыцарем Грааля”, по выражению Спандаряна. Насколько нам известно, он никогда не отступал от своей миссии даже в самые худшие времена – почти уникальный случай.

Надо сказать, что взгляд на этот безобразный мир двуличности и шпионажа позволяет приблизиться к пониманию безумия советской истории. Он объясняет параноидальность советской ментальности, объясняет, почему Сталин безрассудно не верил предупреждениям о нападении Гитлера в 1941 году, объясняет кровавое неистовство Большого террора.

Охранке не удалось предотвратить русскую революцию, но удалось отравить сознание революционеров: и через тридцать лет после падения царизма большевики продолжали убивать друг друга, охотясь на несуществующих предателей³.

Весной 1910 года Молочный так мастерски ускользал от наблюдения, что тайной полиции надоело это терпеть. Начальник бакинской охранки Мартынов писал: “К необходимости задержания Молочного побуждала совершенная невозможность дальнейшего за ним наблюдения, так как все филеры стали ему известны и даже назначаемые вновь… немедленно проваливались, причем Молочный, успевая каждый раз обмануть наблюдение, указывал на него и встречавшимся с ним товарищам, чем, конечно, уже явно вредил делу”. Он добавлял, что Молочный проживает “часто у своей сожительницы Стефании Леондровой Петровской”.

23 марта 1910 года Мартынов арестовал Молочного, который на сей раз имел документы на имя Захара Меликянца, и “дворянку Херсонской губернии Стефанию Петровскую”. Их по отдельности допросили в Баиловской тюрьме. Молочный поначалу отрицал свою связь со Стефанией. Но затем он попросил разрешения на брак с ней. Вскоре Сталин называл ее “моя жена”.

Часть третья