Молот ведьм

Наконец наступил день, когда все должно было случиться. Дела шли своим чередом. Сильвия повстречала каноника, каноник заглотил приманку, предложил ей встретиться и согласился прибыть в оговоренное время в оговоренное место. Что ж, я мог себя поздравить – я чрезвычайно точно прочел чувства Тинталлеро. Увидев допрос Эммы, я был свято убежден, что девушка вызывает в нем недостойную служителя церкви похоть. Ее хрупкость, невинность, взгляд, красивые черты лица. Но вместо того, чтобы обладать ею, чего не мог сделать, не скомпрометировав себя, он приказал ее мучить. А потом глядел, как ее насилуют, дав волю собственным отвратительным склонностям и мрачным фантазиям.

А как я уже говорил, Сильвия была очень похожа на сестру, и я был уверен, что каноник не сумеет совладать с желанием удовлетворить с нею свою похоть. К тому же мысль трахнуть девушку, чью сестру он замучил, не могла не возбудить его. Я знавал таких, как он, – и презирал всем сердцем.

В сад, что раскинулся на задах огромной церкви, поименованной в честь Меча Господня, мы прокрались задолго до заката. Понятное дело, одетыми в обычное мещанское рванье, чтобы никто, даже в самых смелых фантазиях, не счел нас людьми Святого Официума.

Идя сюда, мы миновали процессию флагеллантов, что двигалась от церкви к рынку. Толпа из людей обоих полов, изгвазданных сильнее, чем можно было ожидать, косматых, окровавленных и облаченных в лохмотья, брела по улицам, истошно воя песни, вознося молитвы, вереща и проговаривая литании. Не было в том ни ладу, ни складу, не было и мелодии – один лишь звериный рык, писк да крики. Каждый из тех людей держал в руках что-то, чем мог терзать тело – собственное или соседа. Палка или пучок розог, порой вервие – конопляное, с узелками. Но некоторые приготовились куда более тщательней, поскольку видел я также веревки со вплетенными железными шариками и даже дубинки с металлическими шипами, которые не столько бичевали, сколько ломали кости и раздирали плоть.

– Попросили бы, так мы б их типа сами отметелили, – засмеялся Второй.

– С удовольствием, – поддержал его брат.

Курнос же засмотрелся на обнаженную грудь одной из женщин (молоденькой и симпатичной), которая от истового бичевания напоминала теперь фарш для котлет. «И что тянет людей к умерщвлению плоти? – подумалось мне. – Или полагают, что Господу по нраву их кровь и боль? Скорее, сами получают от такого удовольствие. Может, даже от особенно болезненных ударов спускают в грязные и порванные портки?»

– Вперед, – сказал я. – Эти утонченные развлечения не для нас.

Мы укрылись в густых розовых кустах, растущих за беседкой. О саде давным-давно никто не заботился, и кусты разрослись густо, к тому же – выше моей головы. Парни, правда, стонали: дескать, искололись, и, мол, видано ли дело – сидеть в засаде среди шипов, но я приказал, чтобы заткнулись и благодарили Господа, что не пришлось нам, например, присоединиться к процессии флагеллантов. И это, как видно, сумело потрясти их воображение.

Я был уверен, что каноник в меру осторожен, чтобы не брать с собой охрану, а даже если и возьмет, то оставит у калитки в сад. С другой стороны, мог и поручить кому-то сперва проверить, ждет ли его девушка и нет ли здесь какой неожиданности.

Сильвия появилась как раз перед заходом солнца и присела в беседке на лавочку. Ранее я сурово приказал ей, чтобы не оглядывалась и не пялилась по сторонам, поскольку не был уверен, не послал ли каноник кого-то за ней следом.

Наконец солнце спряталось за огромную башню колокольни, я же приметил во мраке некую фигуру. Однако это не был каноник. Умненький попик выслал одного из своих приспешников, чтобы осмотрелся на месте. Мужчина издалека глянул на беседку, небрежно огляделся по сторонам и, вполне удовлетворенный увиденным, вернулся к калитке.

– Я кожу б с него до костей снял за такую разведку, – прошептал мне Курнос прямо в ухо, а я скривился, поскольку из его пасти разносился отвратительный смрад гнили.

– Близнец, ну-ка прокрадись сзади и успокой этого, если все еще стоит у калитки, – приказал я Второму.

Второй скривился, поскольку перспектива ползти сквозь заросли не слишком его радовала, однако послушно сделал, как я повелел.

Ну и наконец появился сам каноник. Одетый в привычный уже плащ с кроличьим воротником, в натянутой по самые уши шляпе. Приблизился к беседке.

– Ты здесь, моя горлица, – захрипел голосом, который ему, наверное, казался соблазнительным. – Подойди-ка поближе, ибо хочу увидеть, что там прячешь для своего козлика.

– Козлика? – пробормотал Курнос с отвращением.

Из беседки донеслись звуки борьбы и треск разрываемой ткани.

– Да, душечка, сопротивляйся, сопротивляйся, – сопел богобоязненный монах.

– Хватит с него, – сказал я, вылезая из кустов.