Момент истины

— Рад, что вы согласились приехать.

— «Согласился»! Прибежал кто-то из ваших, вытащил меня из сухой постели, пинком в зад втолкнул в самолет, потом в вертолет — и это называется «согласился»?

Говоря это, Калишер с трудом устроил свое грузное тело в кресле за столом и вопросительно посмотрел на Седьмого.

— Значит, так...— начал было тот, но Калишер перебил:

— В общих чертах ситуацию знаю. Меня просветили. Значит, так.— Его заплывшие глазки смотрели на Седьмого серьезно и внимательно. — Затребуйте досье из центра — все, что есть, о каждом из них: привычки, любимые блюда, у кого что болит, какие женщины нравятся и так далее. Немедленно. Это раз. Мне нужен умный помощник из местных. Это два. Пока все.

— Умный? — переспросил Седьмой.

— Понимаю. Ваши местные союзники не гении. Но одного-то способного парня достать можно?

— Хорошо,— сказал Седьмой

— Еще. Каждый день свежие газеты из Нью-Йорка, Вашингтона, Парижа, Лондона.

— Но для этого нужен реактивный самолет,— возразил Седьмой. — Это обойдется...

— Если операция провалится, это обойдется еще дороже,— перебил Калишер и посмотрел на часы.— Сейчас семь утра. До девяти я попробую поспать. В девять у меня должны быть досье и помощник. До одиннадцати я буду думать.

— До одиннадцати?! —почти возмущенно произнес Седьмой.— А поскорее?

— Когда меня торопят,— сказал Калишер ласково,— я обычно говорю: милые мои, в моем механизме есть еще одна скорость, но она медленнее.

— Хорошо,— с усилием согласился Седьмой.

— Да, вот еще,— вспомнил Калишер. — Пусть мне кто-нибудь расскажет все о хозяине отеля, прислуге и так далее.

— Хозяина здесь мет, только управляющий с сыном и какой-то дамой. Местная прислуга убежала в джунгли, как и все население города,— ответил один из подчиненных Седьмого.

— Как убежали? А кто же приветствует вас, освободителей?— весело спросил Калишер

Собеседники игнорировали вопрос.

Толстяк рассмеялся :

— Это была шутка. Шутка старого циника. Кстати, в семь утра циник привык завтракать.

— Не знаю, чем кормить вас, господа,— сказал Астахов, управляющий отелем, журналистам.— Последние продукты кончились вчера. Я как раз сегодня собирался делать закупки, но вот видите... Только вино и бананы. Банановые лепешки, если хотите...

— Разве, господин управляющий, у вас не было других постояльцев? —спросил Максвелл.

— Какие тут постояльцы!

— Только я приехала два месяца назад на неделю,— сказала Мэри,—да застряла. Дура.

— Надолго?— спросил Стэннард равнодушно.

Мэри мельком взглянула на Астахова:

— Кабы знать...

— В порядочном отеле запасы не кончаются,— сказал Морр,— поищите там у себя.

— Сдается, это не отель, а скорее тюрьма,— ответил Астахов сухо.

— Он же вам говорит: запасы кончились,— вскипела Мэри.— Часовой не пускает в город. Ничего, посидите на диете.

— Диета, мадам,— сказал Стэннард,— это, как известно, победа силы воли над размером задницы. Но собственной воли. В данном же случае речь идет о чужой. Что не одно и то же.

— Господин Астахов, судя по фамилии, вы русский?— спросил Кларк.

— Я родился в России,—ответил управляющий.— Родители увезли меня ребенком после революции

— Как же вас занесло сюда?

— Долгая история...

— Есть такое прекрасное русское блюдо: чач-лык,—мечтательно произнес Стэннард.

— Грузинское,— поправил Кларк.

— Вы бывали в России, мистер Кларк?— удивился Астахов.

— Я работал там корреспондентом сразу после войны. Между прочим, русские спасли мою жену.

— Она русская? — еще более удивился Астахов.

— Немка.

— Русские спасли немку? — поднял голову от фотоаппарата Хольц.

— Они освободили Ингу из лагеря в Германии.

— Ну, так банановые лепешки или что?— спросила Мэри нетерпеливо.

— Слушайте, мисс Мэри, а почему вы всех нас ненавидите? — полюбопытствовал Стэннард.

— Ненавижу? В тропиках нельзя ненавидеть, это отнимает силы. Так мне объяснил мистер Астахов.

— А любить?— спросила Катлен.— Любить в тропиках можно?

Мэри не удостоила ее ответом и ушла на кухню.

— Партию в пинг-понг, молодой человек? Перед завтраком, а? — предложила Катлен Игорю.

Kaлишер лежал на диване в своей каюте и просматривал машинописные тексты, телеграммы, рулончики телексов. На диване, на полу и даже на его груди в беспорядке валялось множество прочего бумажного хлама.

— «Совесть мира»,— пробормотал Калншер, переворачивая какую-то страницу. — Странные же нынче представления о совести.

Раздался стук в дверь.

— Да.

В каюту вошел Фарадж.

— Мне было приказано явиться к вам, господин Калишер.

— Зачем?

— Я ваш помощник.

— Ах, помощник!— обрадовался Калишер.— Умный помощник. Да, да. Как зовут?

— Билл Фарадж Хуа.

Калишер вскинул голову.

— Билл Фарадж Хуа?— произнес он медленно, будто рассматривая странное имя со всех сторон. — Это что же — продукт любви разных континентов? Я ведь просил местного.

— Мать местная. Отец — китаец.

— Пекинский?

— Он умер,— уклонился от ответа Фарадж.

— А Билл — это, значит, просто тяга к американским джинсам?

Помощник молчал.

— Ну ладно, на худой конец сойдет. Только так, Хуа мы опустим, Билла забудь, оставим одного Фараджа. Это тебе будет и имя и фамилия.

— Да, сэр.