Монады

Девочка, с немалым трудом избавившись от мощного речного обитателя, быстро оглядывалась, но никто даже и не заметил этого. Вернее, единственно, кто был рядом и мог бы заметить, – так это дядя Митя. Но он как раз на тот момент куда-то недалеко отлучился и не заметил приключившегося. Или делал вид. Девочка внимательно посмотрела на него и хотела позвать. Но, запнувшись, передумала.

Через некоторое время дядя Митя оборачивался на нее, загадочно улыбаясь.

Ей вспомнилась одна давняя, весьма впечатлившая ее история. Год или полтора назад она, уже достаточно взрослая, гуляла по улицам Тяньцзиня. Впереди шла маленькая черноволосая девочка. Склонив голову к какому-то прижатому к груди сверточку, она шептала:

– Лапонька моя! Милая!

Все это, естественно, по-китайски, но девочка поняла. Тогда она понимала.

Девочка глянула через ее плечо и увидела, что на руках у малышки, завернутая в промокшую смятую газету, вяло извивается, вернее, тихо подергивается небольшая слабеющая рыба. Ее нелепо разевающийся рот судорожно пытался ухватить разреженный недостаточный воздух.

Подобные же разевающиеся, устрашающие костяные рыбьи рты припоминались ей и по огромным подсвеченным ресторанным аквариумам. Толстые мутные зеленоватые стекла увеличивали рыбьи существа до неимоверных, почти драконьих фантастических размеров. Неподвижно уставясь немигающими круглыми глазами, они раскрывали свои бледные прозрачные рты, словно пытаясь заглотнуть застывшую от ужаса девочку. Она отшатывалась. Казалось, были слышны их мрачные переговаривания. О чем? Понятно, о чем.

Ну, это длилось всего мгновение. Девочка встряхивала рыжеватой головкой и бежала вслед родителям в заказанную отдельную комнату, у входа которой на тонкой золоченой табличке значилось какое-нибудь изысканное название типа: «Путешествие по бирюзовым волнам небесной реки». Прекрасно! Или: «Цветение:» Уж не знаю, чего там цветение. Но тоже – прекрасно!

Взрослые же, нисколько не смущаясь, пальцами тыкали в какого-либо зеленоватого, ничего не подозревающего аквариумного жителя. Хотя нет, нет, конечно же подозревающего! Еще как подозревал! И не только подозревал, но даже точно все знал до мельчайших подробностей. Только холодным и расчетливым глазом обмеривал мизерабельный объект своей будущей мести. Какой – кто знает? Он знал.

Через некоторое время водяного зверя подавали на стол развеселой компании уже разделанного и даже нарезанного на многочисленные распадающиеся ломти. И вот тут это страшное и непобедимое, вроде бы уже полностью и невозвратно разделанное на не соединимые назад кусочки и окончательно усмиренное, это невообразимое создание неожиданно вскидывалось, всколыхивалось всей своей разъятой на многочисленные куски плотью и рушилось на кого-либо из злосчастных едоков. На того самого. Месть свершилась!

Но подобное, все-таки, случалось достаточно редко. Девочке не довелось быть свидетелем подобных трагических последствий легкомысленных злодейско-кулинарных претензий и поступков.

А еще вспоминалась марципановая рыба, ложившаяся к подножью круглого толстого, как тумба у въездных ворот, освещенного кулича. Рядом пристраивалась выровненная деревянной формой в аккуратный треугольничек белая масса пасхи, возвышавшаяся образом и подобием египетской пирамиды. По верху кулича белым было выведено: Х.В. Буквы тоже подлежали съедению. Они, как и марципановая рыба, и верхушка белоснежной сладкой пирамиды, по неведомо кем установленному семейному обычаю предназначались девочке. Сестры, немного ревнуя, следили за ней со снисходительной улыбкой – старшие все-таки. Ох уж судьба старших! Знаю по себе.

Да уж, судьбы старших!

Кстати, совсем перед отъездом ярким солнечным днем они шли с матерью по деловому китайскому кварталу. На выходе из какого-томагазинчика, оглядываясь и перегнувшись в поясе, к ним стремительно приблизилась маленькая девочка, очень напоминавшая ту, с рыбой. Тем более что в руках у ней был такой же маленький обмотанный пестрыми тряпками сверточек, который она протягивала матери. Мать поспешно и привычно стала расстегивать свою белую, шитую мелким бисером сумочку. Достала оттуда купюру и протянула китаяночке. Та яростно замотала головой и еще настойчивее стала протягивать сверточек. Мать замерла на мгновение, затем, крепче схватив дочку за руку, поспешила удалиться.

– Что она хотела? – спросила девочка.

– Она хотела отдать нам своего ребенка.

– Почему? – девочка не прочь была бы иметь китайского братика или сестричку.

– В китайских семьях ждут сыновей для продолжения рода, а девочки считаются обузой, все равно они уйдут и примут чужую фамилию, – объясняла мать, не глядя на девочку.

– А почему мы не взяли?

– Все равно всем не поможешь.

И вот сейчас девочка неожиданно почувствовала себя тем самым бесталанным китайским ребенком, безуспешно предлагаемым первому встречному. Почему? Не она ли сама подвиглась на сие рискованное предприятие?! Но ведь девочка! Дитя почти.