Монах 5

- Пойдет – усмехнулся парень, потом его глаза зло прищурились и покачав головой он сказал – правильно мы поняли – ты ничтожная грязная тварь, недостойная наших девушек. Если ты прикоснешься хоть к одной из них – я тебе все причиндалы оторву и в рот засуну. Понял, придурок?

- Понял – легко согласился Андрус. У него в голове было холодно, пусто, звеняще, как в пустом медном котле. Если бы кто-то сейчас заглянул в его глаза, увидели бы, что зрачки мужчины стали вертикальными, как у кошки. А еще, Андрус вдруг начал воспринимать мир по-другому. Люди замедлили движения, стали медлительными, будто облака, каким-то чудом спустившиеся на землю. Звуки – они изменили высоту, все звуки слышались густыми, или рокочущими. Урхард, говоривший низким басом, рокотал так, будто это был не голос человека, а камни, перемещаемые горным потоком. Слова падали так медленно и неразборчиво, что понять их было трудно – вроде как, Урхард что-то выговаривал Эгилю, говорил о том, что Андрус едва оправился после болезни и негоже трогать человека, который едва спасся от смерти. Но это все прошло мимо внимания Андруса. Он будто впал в ступор, ошеломленный происшедшей с ним переменой, и чтобы избавиться от непонятных ощущений, помотал головой.

Увы, это было воспринято Эгилем как отказ – он как раз говорил что-то о том, что ничтожный урод недостоин такой девушки как Беата, и вообще она невеста Эгиля и он намерен скоро сделать ей свадебное предложение. И тогда Эгиль пришел в ярость, не найдя ничего лучшего, как плюнуть в чужака.

Плевок летел медленно, будто пушинка, Андрус легко мог уклониться, но он так и сидел, заворожено глядя на приближавшийся бело-зеленый сгусток слизи. Тот шлепнулся на запястье Андруса, прилип, удобно устроившись на коже. Андрус автоматически протянул руку, вытер ее о штаны Эгиля, потом той же рукой не очень сильно ударил пальцами, сложенными в «клюв петуха» в то место, где находилась гордость мужчины. Попал, заставив Эгиля согнуться вдвое, вытаращить глаза и налиться багровой краснотой, как от натуги, как будто тот поднимал невероятную тяжесть.

Эгиль еще не успел коснуться земли, когда Андрус приподнялся с места и ударил в затылок парню, ломая шею, разбивая основание черепа. Вернее – хотел сломать, разбить...но ударил легко, буквально шлепнул ладонью, как если бы раздраженный отец дал подзатыльник шалуну-сыну.

И тогда – мир снова полетел вскачь – люди ускорили движения, закричали, завизжала какая-то женщина в толпе, засвистел ветер в ушах и запахло потом, кровью, а еще – хвоей из леса, мокрыми водорослями от озера и благовониями от Аданы, стоящей рядом.

- Он убил моего парня! – проревел Бирнир, бросаясь к Андрусу – ах ты тварь! Я тебя сейчас...

- Стой! – рявкнул Урхард перекрывая дорогу мужчине, схватившемуся за нож – твой Эгиль сам виноват! Он плюнул ему на руку, оскорбил!

- А он ударил его подлым приемом, в пах! Отбил ему все причиндалы! Это как? Удары в пах запрещены! Это подлый прием! Я вызываю его на поединок!

- Какой к демонам поединок?! – слегка опешил Урхард – ты чего, спятил? Во-первых у нас в селе не устраивают поединков, это горожане пускай балуются! Во-вторых парень едва после болезни оправился, какой поединок?! Это чистое убийство? И кто будет против него биться? Небось твой Хетель?

- Хетель! – торжествующе крикнул Бирнир – эй, староста, иди, засвидетельствуй – я вызываю работника Урхарда на поединок. За меня будет биться Хетель!

- Я буду биться за Андруса – хмуро буркнул Урхард.

- Ты уверен, Урхард? – тревожно шепнул староста, подошедший сбоку – ты и в лучшие свои годы не славился в мечном бое, а теперь, когда отяжелел...Хетель лучший мечник в селе! И не только в селе, ты же знаешь!

- Неважно – решительно мотнул головой мужчина – я!

- Вот и замечательно – просиял Бирнир, наблюдая за происходящим – биться, значит биться! Острыми мечами!

- Какие острые мечи?! – возмущенно закричал староста – ты хочешь смертью испортить праздник? Ты что творишь, Бирнир?

- Острыми, я сказал! – он нарушил закон, ударил в пах – не в бою. Я его вызвал. Имею право – закон гласит так. Острыми мечами – мое право. Через полчаса вон там, на площадке мечников. Не будет его, или тебя, Урхард – я просто подойду и зарублю его. Или застрелю из лука. Или просто закопаю живьем, как поганого труса! Все, сказано!

Бирнир рывком поднял на ноги сына, так и копошащегося на земле, и они пошли прочь, сопровождаемые молчаливыми взглядами селян. Секунд двадцать все молчали, потом разом загудели, закричали, забегали – и как заметил Андрус – большинство побежали занимать места на скамьях ближе в фехтовальной площадке.

- Что я наделала! – ахнула Беата, до которой дошла суть происходящего – ведь это я виновата! Из-за меня Эгиль пришел сюда и стал задирать Андруса! И я подставила папку! Мам, что делать? Мам?!

- Это спланировано – ровным голосом сказала бледная Адана – они все это заранее приготовили. Не ты – так другой был бы повод. Это удар в отца.