Монах - время драконов

У нее было несколько возможностей убить Хоригаву. Почему она не сделала это? Для себя она решила, что, если ей еще раз удастся встретиться с ним, она перережет ему горло, невзирая на последствия. Какой она была дурой, полагая, что в результате этой поездки в Китай получится нечто хорошее.

Она села. Подушка, на которой лежала ее голова, пропиталась слезами. Ее грим был испорчен. Найдя кувшин с водой и таз, она вымыла руки и лицо. Шкатулку с пудрой и красками у нее отобрали вместе е остальной одеждой. Зеркала не было. Она отчаянно захотела принять ванну. Воздух в шатре был теплым и затхлым, и она чувствовала выступающий на теле пот. Эти монголы, вероятно, никогда не моются. Слухи оказались правдивыми: пахло от них отвратительно. Весь лагерь провонял сальными, немытыми телами пожирателей мяса.

Одна маленькая масляная лампа тщетно пыталась сражаться с тенями, окружавшими ее в круглом помещении. Сквозь круглое отверстие в центре крыши виднелся клочок неба с одинокой звездой. Стояла теплая безветренная ночь.

Язычок пламени лампы становился все ниже, она легла почти в полной темноте и воззвала к Богу Безграничного Света. "Почтение Амиде Будде". Немного погодя она погрузилась в долгий, тяжелый сон отчаяния.

Утром один из китайцев принес ей еду, несколько грубых лепешек и вина, подбросил углей в огонь. Она попыталась задать ему несколько вопросов, но он ничего не ответил.

В шатре находился фарфоровый сосуд, чтобы она могла справлять естественные надобности. Ей принесли свежую воду, и она разделась и тщательно вымыла все тело. Холодная вода освежила ее.

Одевшись, Танико подошла к выходу из шатра и приоткрыла низкую деревянную дверь. Яркий солнечный свет и пыль ослепили ее. Отовсюду слышался шум, издаваемый людьми и лошадьми. До этого момента она не знала, как хорошо монгольские шатры предохраняют от шума.

Стражник в шелковом плаще что-то крикнул ей на своем языке и взмахом руки приказал снова уйти в шатер. Она повиновалась, села на подушки и задумалась, каким образом сможет бежать отсюда.

Шансы убежать от всадников были такими же, как у зайчонка, пытающегося скрыться от сокола. Даже если ей удастся это сделать, как она сможет выжить в этой незнакомой, раздираемой войной стране? Совершив попытку к бегству, она даже скорее будет ранена или убита, чем если останется здесь.

Она потеряла все и всех, кого любила. То, что монголы с ней сделают, едва ли имело значение. Она снова закрыла лицо ладонями и заплакала.

Все же через некоторое время слезы течь перестали. Она вела себя именно так, как хотел Хоригава, - позволяла молоть себя жерновам однообразия и отчаяния, пока у нее не останется сил сопротивляться судьбе. Она напомнила себе, что происходит из рода самураев. Вспомнила, что дала слово не позволить сломить себя. Встала на ноги и сжала кулаки.

В двери появилось круглое лицо монголки.

- Да даруют тебе Вечные Небеса счастливую судьбу, - приветствовала она Танико по-китайски. - Я - Буркина, служанка нашего господина Кублай-хана.

Буркина могла быть любого возраста, от тридцати до семидесяти лет. Одета она была в желтый китайский шелковый халат, с шеи до самого пояса свисало Тяжелое ожерелье из золота и нефрита. Шагала она широко, жесты были повелительными, почти мужскими. Танико она напоминала крестьянку - женщину, всю жизнь занятую тяжелым трудом, которой недоставало изысканных манер дам высокого происхождения. Сейчас она могла обладать золотом и камнями, но при рождении, несомненно, была окружена бедностью. Ее глаза и волосы были темными, и Танико не могла заметить ни малейшего сходства с Дзебу.

Буркина вела себя очень заботливо. Удобно ли Танико? Нуждается ли она в чем-нибудь? Все вещи Танико будут принесены ей чуть позже, как только их найдут. Буркина спросила, какую пищу Танико предпочитает, и пообещала, что приложит все усилия, чтобы еда ей понравилась. Во всей этой заботе Танико почти не чувствовала теплоты. Как будто Буркину обязали заботиться об очень дорогой лошади. Единственное отличие было в том, что данная "лошадь" умела говорить.

- Могу я попросить материалы для письма?

Буркина выглядела изумленной.

- Для чего?

- Мне нравится записывать то, что я вижу и думаю.

Буркина посмотрела так, будто у Танико выросли крылья.

- Как ты научилась писать?

- В моей стране все в хороших семьях обучаются читать и писать. Женщины, конечно, пишут на языке, отличном от мужского, но он достаточно хорошо соответствует своему назначению.

- Наши женщины совсем не умеют читать и писать, и только некоторые мужчины способны это делать. Нашего Великого Хана Менгу, его брата Кублай-хана и двух других его братьев считают учеными. Но они совсем необычные люди.

- Ты говоришь по-китайски, а в моей стране это считается признаком образованности.

Буркина гордо улыбнулась.

- Для нас, монголов, это - необходимость. Как иначе мы сможем командовать своими рабами?

- Что стало с князем Хоригавой и его свитой?

- Твой хозяин передал послание императора Сун Кублай-хану и уехал.