Монашка

Матушка Моника шмыгнула назад в приемную, а Таисия в точности исполнила ее приказание. Хотя в монастырских кладовых портилось масло, русским освободителям подали сухой черный хлеб и горький кофе без сахара, десятки мешков которого были спрятаны в подвалах.

Офицер с солдатом поблагодарили за хлопоты, от водки на удивление игуменьи отказались, выпив только по чашке кофе. Матушка Моника за столом рассыпалась перед русскими в любезностях, называя их спасителями и предлагая принести себя в жертву на благо новой России. Слушая ее, гости лишь только улыбались. Но вот бравый усатый офицер встал, поблагодарил матушку игуменью за прием и попросил провести их по подвалам, чердакам и отдельным хозяйственным постройкам монастыря. Решительность офицера озадачила матушку.

В потайных местах монастыря скрывалось несколько националистов, и встреча их с русскими ничего хорошего не сулила. Она задумалась, а затем приказала Таисии найти и привести в приемную сестру Эмилию. Та быстро выполнила ее просьбу.

Игуменья и сестра Эмилия вышли в соседнюю комнату, где они пошептались, матушка тут же вернулась в приемную к гостям и со сладкой улыбкой пригласила их следовать за ней на экскурсию по монастырю.

Не торопясь, останавливаясь около каждой кельи, матушка приглашала русских посмотреть, как живут ее монахини. Бесконечно долго вела она их по коридорам, задавая разные каверзные вопросы. Совершенно очевидно, что она тянула время. Как только показалась улыбающаяся сестра Эмилия, видимо это было каким-то условленным сигналом между ними, осмотр монастыря пошел быстрее и вскоре закончился. Ничего не найдя, русские ушли.

Село Подмихайловце, находившееся в долине, оказалось в прифронтовой полосе. Отсюда советские войска готовились к штурму сильно укрепленного немцами соседнего села Григорово, располагающегося на высокой горе. Узнав о предстоящем бое, и остававшиеся в селе жители пришли в монастырь под его защиту. Людей набилось видимо-невидимо.

Кроме того, в монастырском парке расположилось еще и несколько красноармейских кухонь.

Ночью к матушке игуменье явилось несколько солдат и попросили дать им на ужин ведро квашеной капусты и полмешка картошки. Матушка Моника долго охала и ахала о наступивших трудностях с продовольствием, но все-таки смилостивилась и дала команду монастырской кухне отпустить солдатам продукты.

На кухне красноармейцам выдали ведро тухлой капусты и совершенно позеленевший картофель, приготовленный для свиней, который принесли со скотного двора. Таисия пыталась протестовать, но матушка так посмотрела на нее, что она сразу замолчала и ушла молиться в свою келью.

На рассвете начался ожесточенный бой. Взрывы артиллерийских снарядов, вой мин и пулеметно-ружейная стрельба продолжались целый день. Снаряды залетали и на территорию монастыря. В монастырском парке были покалечены деревья, земля его была усеяна осколками снарядов и мин. Все забились в подвалы, там из разных углов слышались молитвы и проклятия, как в адрес Гитлера, так и Советов, надоевшей всем войны.

В монастырскую больницу начали прибывать раненые солдаты, ими стал заниматься доктор Красовский и пять монахинь во главе с инокиней.

Вечером Таисию вызвала матушка игуменья и приказала приготовить одну из лучших комнат для раненного в лесу под Рановцем какого-то важного бандеровца.

Она удивленно посмотрела на игуменью и спросила:

– Куда же нам его поместить? Кругом лежат русские.

Та раздраженно ответила:

– Пусть все твои русские провалятся в ад кромешный. Занимайся только украинцем. Тебе все понятно?

Понурив голову, удрученная заботами инокиня пошла за советом к доктору Красовскому. Тот, готовясь к очередной операции, мыл руки. Она неторопливо рассказала ему о новом задании матушки Моники. Вытирая тщательно большим вафельным полотенцем руки, доктор решительно сказал:

– Таисия, ты знаешь, я человек просоветских убеждений и матушке Монике много раз говорил, что никакой нелегальной работой я заниматься не буду. Этот бандит наверняка ранен русскими. Я дам вам указания, как его лечить, но сам этим заниматься не буду.

Несмотря на продолжающийся ожесточенный бой, бандита под видом советского солдата доставили в монастырь и поместили в одну из лучших комнат. Матушка игуменья приказала Таисии ни на минуту не отлучаться от националиста, который был тяжело ранен осколком снаряда в живот и находился без сознания. Инокиня тут же побежала к доктору Красовскому объяснять ему состояние раненого. Тот что-то недовольно пробурчал, но все-таки дал ей рекомендации по его лечению. К концу ночи ей стало ясно, что минуты его сочтены. Вскоре бедолага, не приходя в сознание, умер от общего заражения крови.