Морок над Инсмутом

— Никакой работы больше не было, — сказал я, счищая грязь со штанов. Мой друг постоял, постукивая концом турецкой сигареты о ноготь большого пальца, и впервые за все время нашего знакомства положил ее в портсигар, не прикурив.

— Пойдем-ка, потолкуем с Уэйтом, — тихо сказал он.

Возвращались мы через лес и на этот раз торной тропой.

Обогнув одинокую палатку, оставшуюся от некогда большого лагеря, мы остановились перед входом. Несмотря на теплый вечер, вход был закрыт, однако приглушенные голоса, доносившиеся изнутри, сказали нам, что палатка обитаема.

— Эй, там, внутри! — позвал Кэллоуэй.

— Что это! Кто там? — Испуганный голос принадлежал Уэйту, но в нем появилось кое-что новое. Он стал шероховатым, как будто в начальной стадии ларингита.

— Это Кэллоуэй.

— Чего вам надо? Как вы смеете приходить сюда без разрешения?

Кэллоуэй давно уже возился с полами палатки и теперь распахнул их.

— Лучше бы нам поговорить лицом к лицу, — сказал он.

Вечерний свет почти не проникал внутрь палатки. Я стоял за спиной Кэллоуэя, откуда мне был виден лишь край раскладного стола, покрытого блокнотами и листами бумаги, многие из которых были украшены геометрическими орнаментами или плотно исписаны от руки. Еще на столе лежала рука, которая тут же исчезла, будучи поспешно отдернутой, едва на нее упал свет.

Я не успел ее разглядеть, но заметил, что с этой рукой что-то не так. У меня осталось впечатление какой-то неприятной кожной болезни, вроде псориаза. Пространство позади стола находилось в глубокой тени, и я не мог различить ничего, кроме самых общих очертаний сидевшей за ним фигуры.

— Вон отсюда! — завизжал Уэйт.

Кэллоуэй был сама любезность.

— Но ведь я пришел предложить помощь, — промурлыкал он. — Я подумал, что, работая вместе, мы сможем разгадать загадку тех странных рельефов.

Из палатки раздался смех, очень похожий на лай.

— Вы глупец, Кэллоуэй! Мне не нужна ваша помощь! Я не хочу, чтобы вы мне помогали! Я уже нашел разгадку. Я точно знаю, что означают эти рельефы. Их значение слишком громадно для вашего крестьянского интеллекта, так что уходите и оставьте меня в покое. Мне предстоит важная работа.

— Разумеется, — заверил его Кэллоуэй. — Прошу прощения за беспокойство. — Он сделал мне знак, и мы потопали обратно к дороге. В тот вечер мой друг преподносил сюрприз за сюрпризом. Сначала он не закурил сигарету, а теперь еще и сдался без боя, что было совсем на него не похоже.

— Вы обратили внимание на руку Уэйта? — спросил я.

— Да, — сказал Кэллоуэй. — Интересно, правда?

Мы вернулись к машине, и я спросил:

— Что теперь?

Кэллоуэй внимательно разглядывал ландшафт и вдруг ткнул пальцем в небольшое возвышение на расстоянии примерно одной трети мили от нас, в направлении Нижнего Бедхо.

— По-моему, отличное место для лагеря, — сказал он.

— Какого лагеря?

Кэллоуэй склонился над задним сиденьем автомобиля и взял с него мой саквояж и другой узелок, который я заметил раньше. Вручив его мне, он сказал:

— Это твоя палатка. Оставляю тебе коробку с провизией и отличный бинокль ночного видения.

— Кэллоуэй, может, ты объяснишь, в чем дело?

Ройбен Кэллоуэй посмотрел на меня, как на дурачка.

— Как в чем? Ты остаешься приглядывать за Уэйтом, пока я на пару дней съезжу в Лондон и кое-что выясню. И еще мне надо повидаться там кое с кем из оккультистов. Думаю, что они смогут одолжить мне очень важную вещь.

Кэллоуэй был прав. Пригорок действительно оказался прекрасным местом для лагеря, откуда я мог наблюдать за палаткой Уэйта, оставаясь невидимым для него. Кэллоуэй, должно быть, потратил немало времени на поиски навязанной мне палатки, так как ее цвет совершенно не отличался от цвета растительности вокруг.

Я противился затее Кэллоуэя, но напрасно. Когда он уверен в своей правоте, то не слышит никаких аргументов. Наконец я согласился, зная, что если буду сопротивляться и дальше, то он просто запрыгнет в «Ролле» и уедет один, поставив меня перед свершившимся фактом.

— Уверен, что в дневные часы тебе не о чем беспокоиться, — сказал он мне. — Если мои подозрения верны, то Уэйт не рискнет выходить наружу при свете из страха быть увиденным. Так что днем можешь спокойно отдыхать, а следить за ним будешь ночью. Я также уверен в том, что в ближайшие две ночи ничего не произойдет, а там я и сам приеду. И еще, Родерик, будь осторожен. Ты здесь поставлен наблюдать. Не предпринимай ничего, коме как в самом крайнем случае.

Как священник, я стараюсь проявлять терпимость и милосердие. Но как человека меня порой раздражают и самоуверенность Кэллоуэя, и его вечная правота. Мы с ним друзья, но я прекрасно понимаю людей, которые находят его невыносимым.

Днем я отдыхал. Проголодавшись, я открывал банку холодных консервов и бутылку минеральной воды, так как не хотел разводить огонь, боясь запахами дыма и готовящейся еды привлечь внимание Уэйта. Когда темнело, я надевал черные джинсы, черную водолазку и такую же ветровку и шнырял по кустам, рассматривая оттуда через бинокль палатку Уэйта.