Мороз по коже. 22 уютных святочных детектива от авторов мастер-курса Татьяны Гармаш-Роффе

По словам лечащего врача, Морозов Б. С. был неизлечимо болен, причем смерть могла спровоцировать любая случайность, в том числе от излишне резкого движения, от большой дозы алкоголя. Скорее всего, Боря Хмурый был не тем человеком, чтобы спокойно дожидаться смерти, лежа в постели. Поэтому он разработал план, чтобы обставить свой уход из жизни так, как, чтобы ему самому было интересно, с эмоциями, со стрельбой. Помогала ему всё приготовить — Ульяна, которой он вертел, как хотел. Она рассказала, про шары, наполненный газом, который делает человека агрессивным, и то, что своим оппонентом он выбрал внука из-за его молодой неустойчивой психики.

Всё было срежиссировано и отрепетировано, для фиксации действа были установлены камеры, но в последний момент что-то пошло не так, или он начал импровизировать. В результате: внук сбежал, финал был скомкан.

«Можно предположить, — осторожно сказал собравшимся Мотыльков, — что спектакль был устроен в том числе для нас, органов дознания, чтобы вывести на ложный след. Пистолет со стёртыми отпечатками, это тоже привет с того света, этим он хотел запутать следствие, любви к которому по роду своих занятий он, конечно, не испытывал. Сделал ли это он сам, либо поручил своей помощнице, правды мы не узнаем.»

Тоня Твист

Мятный шнапс и Достоевский

11.00 23 декабря 1909 года.

Усадьба купца Новосельцева.

Вологодская губерния

Суетливое утро Эмилии Поликарповны прервал звонок в парадные двери. Она заволновалась, так как сегодня никого не ожидалось в гости. Двери открыл сторож Никифор. На пороге стоял саквояж. Никифор вышел за двери, осмотрелся, но возле крыльца возвышались только сугробы.

— Я тут! Помогите встать! — крикнул кто-то.

Сторож подошёл ближе к сугробу и увидел барахтающегося в нём незнакомца. Вся его одежда была в снегу. Слетевшая шляпа лежала возле сугроба. Недоумевающий Никифор, помогая, только и произнёс:

— Это как же вы так смогли-с?

— Сам не пойму, поскользнулся, — сказал незнакомец, отряхивая пальто.

Сторож поднял шляпу, у порога подхватил саквояж, и втолкнул незнакомца в дом.

— Что так долго? Никифор, кто там? — крикнула Эмилия Поликарповна, пряча недочитанное письмо от сестры в карман платья.

— Конфуз случился. Уже вошли. Сами поглядите, — ответил он.

Эмилия Поликарповна вышла в прихожую, посмотрела на всё ещё заснеженное пальто незнакомца, и позвала прислугу. Пока Глаша помогала гостю снять пальто, хозяйка рассматривала незнакомца.

— Никифор, неси самовар, а Луше скажи, чтобы всё к чаю, да булочек побольше. Совсем человек замёрз, — велела она.

Незнакомец закивал, подошёл к зеркалу, пригладил волосы, пощипал усы, достал носовой платок, протёр руки, взял саквояж и сказал:

— Я — помощник нотариуса Тиссена Густава Карловича. Он прислал меня к вам по важному делу.

— А что же он сам не приехал? — поинтересовалась она.

— У меня от него письмо. Доверительное, — ответил он, протянув письмо.

Вместе они прошли в гостиную. Эмилия Поликарповна с удивлением смотрела на гостя, который кружил по комнате, рассматривая картины, бюсты на постаментах, мебель и вазы.

— Так какое дело вас привело в мой дом? — спросила она, присев на диван.

— Я бы сказал срочное. Что же вы не читаете письмо? — удивился он, расположившись в кресле.

В комнату вошёл Никифор. За ним Луша. Она грохнула подносом по столу. Он поставил на него самовар. Они вышли.

Эмилия Поликарповна зашелестела письмом от нотариуса. Гость, забросив ногу на ногу, рассматривал свой сапог.

— А кто этот Кокорев Мирон Васильевич, о котором пишет Густав Карлович? — спросила она.

— Это я, — сказал гость.

— Что за дело такое срочное у нотариуса Тиссена? — выспрашивала Эмилия Поликарповна.

— Всё расскажу, и документы имеются, — ответил он.

В комнату вошла Луша, расставить посуду. Никифор принёс блюдо с булочками. Эмилия заметила, как помощник потянул носом. Запах корицы щекотал и её ноздри.

— Луша, всех зови. Будем чаевничать, — распорядилась Эмилия Поликарповна.

Из комнаты быстро вышел Никифор. Луша посмотрела на хозяйку, пожала плечами:

— Так все разъехались, нет никого в доме, окромя вас.

— Как так, почему не доложили? — рассердилась она.

— Сказали, к обеду вернуться, — ответила Луша.

— Шнапс принеси и рюмки, — велела она.

— Который? — спросила прислуга.

— Мятный неси, — сказала хозяйка.

Мирон Васильевич кашлянул, и робко произнёс:

— Мне бы водки, замёрз.

— Неси водку, и селёдки побольше, — распорядилась хозяйка.

Помощник потёр руки, посмотрев на Эмилию Поликарповну, которая перечитывала письмо от нотариуса.

— Вы что же не пьёте шнапс? — поинтересовалась она, выискивая книгу между диванными подушками.

Найдя книгу, Эмилия Поликарповна положила письмо внутрь. Мирон Васильевич вскочил с кресла и подошёл к столу:

— Не приучен. Как по мне, водка полезнее.

Эмилия Поликарповна хотела уточнить отчего гость не пьёт шнапс, но споткнулась и передумала.

— Пока несут, расскажите про дело? Ожидание утомительно, — настаивала она.

Мирон Васильевич ухватил булку, и начал жевать.