Морозный ветер атаки

На северо-запад простирались берёзовые перелески, не отличающийся протяжённостью осиновые леса. В пяти километрах учебно-показательное хозяйство сельскохозяйственной академии. Деревни в прифронтовой зоне пустовали. От них остались одни горелки. Немцы рыли траншеи, тянули колючую проволоку, ставили минные заграждения.

Из штаба дивизии спустили приказ: провести разведку боем вражеских позиций. Выступ линии фронта у деревни Громовка действовал командованию на нервы. Было принято решение его срезать.

Разведку боем лейтенант Шубин не любил. Эффективность данного вида разведки являлась сомнительной, а потери предстояли тяжёлые. Но приказы не обсуждаются.

– Действуй, лейтенант. Удачи! – напутствовал его майор Фёдоров. – Постарайся уберечь людей. Сведения о выявленных огневых точках сообщать незамедлительно. Нас интересуют пулемётные гнёзда, позиции снайперов, места дислокации миномётных и орудийных батарей. Когда мы их накроем, попробуем отвоевать клочок нашей земли.

За эти два квадратных километра они заплатили высокую цену.

Ночь была в разгаре, но на видимость не жаловались. Зимой, когда природа утопает в снегу не существует совершенной темноты. К тому же немцы запускали в небо осветительные ракеты.

Сорок минут бойцы ползли по снегу, подбираясь к переднему краю. Клин в советскую оборону представлял собой ощутимую возвышенность. Несколько холмов господствовали над местностью. Бойцы переползали, шли на корточках по неглубоким канавам. Группа растянулась на сто метров. За спиной сопел сержант Лазаренко. Курёхин и Небольсин по очереди волокли рацию, конструкция позволяла на ограниченном пространстве вести переговоры в телефонном режиме.

По мороженому воздуху разносились голоса, немцы переговаривались в окопах. Всякий раз, когда в небе расцветал грипп разведчики замирали, вжимались в снег маскхалаты пока спасали.

Метрах в семидесяти от передней полосы простиралась покатая ложбина. До неё и надо было добраться. Канава представлялось неплохим убежищем. Но немцы выявили чужаков раньше. Прозвучал тревожный выкрик, застучал пулемёт. Шубин обернулся, скрипнул зубами – кто такой неуклюжий.

Началась неразбериха. Немцы палили наобум, взволнованно перекликались. На флангах заработали ручные пулемёты «Дегтярёва», группа тоже шла не с пустыми руками. Заорал Лазаренко: «Вперёд! Огонь из всех стволов»! Жиденькая цепочка устремилась через поле. Стреляли на бегу, швыряли гранаты, рассчитывая укрыться за клубами дыма.

Немцы переполошились. Они не видели кто их атакует. Это могло быть общее наступление русских. Они ведь не спят по ночам как все нормальные люди. Хлопали ружейные выстрелы, истерично загомонил пулемёт MG-34.

Лейтенант бежал сгибаясь до земли, захлёбывался морозным воздухом. Несколько человек уже добрались до канавы, скатились на дно. Два тела остались в поле. Кричал сержант: «Прикройте Курёхина! У него рация». Стонал раненый, пытался подняться с колен, потом завалился и затих. Пули прошили снег, вспороли ватник, лишь чудом не задев плечо. Глеб катился по дну канавы, плевался снегом. Искры плясали перед глазами. Слева, справа скатывались люди, спешили на противоположный косогор, открыли оттуда беспорядочный огонь.

– На месте не сидеть! – прокричал Глеб. – Перекатывайтесь!

всё это напоминало полноценную западню. Полтора десятка бойцов оказались блокированы под носом неприятеля. Бежать вперёд было сущим самоубийством. Отступление тоже исключалось. На юру перебьют всех за пару минут.

Ночка выдалась непростой. Для многих последней. В этих сложных условиях предстояло выявить огневые точки противника, а также сымитировать наличие крупного подразделения. Бойцы перед выходом получили солидный запас боеприпасов и теперь самозабвенно его тратили. Захлёбывались пулемёты, в направлении вражеских позиций летели гранаты, половина из которых была трофейными.

Первые минуты фашисты пребывали в замешательстве. Потом ожили замаскированные пулемётные расчёты. Из западного леса ударила миномётная батарея. Мины перелетали канаву, взрывались в отдалении, немцы боялись накрыть своих. Творился форменный ад. Грохот стоял неимоверный. Разлеталась мёрзлая земля. Две мины взорвались в канаве, кого-то накрыли. Пули вспахали землю прямо под носом. Резкий страх, словно штыком пронзили.

Шубин сполз в канаву, перевёл дыхание. Справа прогремел взрыв, посыпалась земля. От жары кипел и таял снег. Взрывная волна опрокинула, больно хлопнула по ушам. За выступом в откосе скорчился Курёхин, что-то орал в телефонную трубку. Рядом с ним суетился Лазаренко, выкрикивай координатами намётанной батареи. Вряд ли в этом был смысл. Наблюдатели на советской стороне всё и так видели в бинокли и даже лесок откуда била батарея. Но всё равно нуждались в подтверждении координат.

Взвод Шубина этой ночью стал «живцом», на которой ловилась крупная «рыба». Такое ощущение, что ими решили пожертвовать.

Немцы окопы не покидали, трусливо сидели в укрытии, вели огонь из всех видов вооружения. Минута-две относительной передышки и вновь волна огня и металла накрыла ложбину.