Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска

– Все это дьявольски странно. Очевидно, эти слухи верны. Ему платило французское правительство. Его, наверное, будут пытать, чтобы он сознался. – Вендрамина передернуло. – Инквизиция ни перед чем не остановится. – Он застыл на месте, глядя на нее. – А если предположить, что я…

Он запнулся, боясь озвучить свою мысль, да в этом и не было необходимости. Виконтесса ответила на его невысказанный вопрос:

– Ты пугаешься собственной тени, Леонардо.

– Но и против Рокко не было, по-моему, ничего, кроме тени. Такой же, какую отбрасываю и я. Мои средства так же скудны, как у Рокко, и вместе с тем я, подобно ему, не испытываю ни в чем недостатка. А что, если меня тоже начнут пытать, чтобы выяснить источники моего дохода, и я сознаюсь, что это ты… что ты…

– Что я давала тебе деньги. Ну и что? Я не французское правительство. Они, возможно, состроят презрительную мину, узнав, что ты живешь за счет женщины, но не повесят же тебя за это.

Ее слова заставили его поежиться и покраснеть.

– Ты же знаешь, что я только беру у тебя в долг, Анна, – раздраженно бросил он. – Я не живу за твой счет. Я верну тебе все до последнего сольдо.

– Когда женишься на этой богачке, – усмехнулась она.

– Ты смеешься над этим? И не ревнуешь? Ты что, никогда не ревнуешь?

– Почему бы и нет. Ты ревнив за двоих. Ты, похоже, думаешь, что исключительное право на ревность принадлежит тебе. Во всяком случае, ведешь себя ты именно так, к тому же совершенно игнорируя чувства других.

– Анна, Анна!.. – Он обнял ее за плечи, опершись коленом на кушетку. – Как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, что я женюсь потому, что должен. От этого зависит все мое будущее.

– Ну да, ну да, я знаю, – устало согласилась она.

Он, наклонившись, поцеловал ее в щеку, к чему она отнеслась весьма равнодушно.

Вендрамин почувствовал, что отклонился от интересующей его темы.

– Как ты сказала, ты не французское правительство. Однако давала ты мне чеки, выписанные на банк Виванти Лаллеманом.

– Ну и что? – раздраженно откликнулась она. – Сколько раз я говорила тебе, что Лаллеман мой кузен и ведает моими финансами. Когда мне нужны деньги, он дает их мне.

– Я знаю, любовь моя. Но что, если это раскроется? Этот несчастный случай с Рокко не дает мне покоя.

– Как это может раскрыться? Не будь дураком. Какое значение имеют деньги? Думаешь, меня волнует, отдашь ты их мне или нет?

Сев рядом с ней, Вендрамин обнял ее:

– Как я люблю тебя за то, что ты мне доверяешь!

Это не произвело на виконтессу особого впечатления.

– Но женишься при этом на мадемуазель Изотте.

– Ну почему ты вечно иронизируешь над этим, мой ангел? Ты же говорила, что ни за что не выйдешь больше замуж.

– Уж во всяком случае не за тебя, Леонардо.

– Это почему? – возмутился он.

Она в раздражении оттолкнула его:

– Господи помилуй! Другого такого тщеславного бездельника не найти! Ты любишь, кого хочешь, и женишься, на ком хочешь, а те, кого ты осчастливил своим драгоценным поцелуем, должны вечно хранить тебе верность! Тебе досадно, что я не выйду за тебя при первой возможности, в то время как сам ты ни за что не рискнешь жениться на мне. – Она поднялась, напоминая хрупкий изящный росток благородного гнева. – Знаешь, Леонардо, порой меня просто тошнит от тебя.

Он в испуге поспешил раскаяться. Он оправдывался, называя себя беспомощной игрушкой безжалостной судьбы. Он должен быть продолжателем знатного рода, а это можно осуществить, лишь заключив выгодный брак. Она знает, как он любит ее, – он не раз доказывал это, – и с ее стороны жестоко бросать ему в лицо обвинение в его несчастьях. Он чуть не расплакался. Наконец она смилостивилась над ним. Во время последовавшего за этим примирения он забыл о судьбе Рокко Терци и о своих страхах, убедив себя, что он действительно пугается собственной тени.

Однако не все имели возможность заглушить беспокойство, вызванное судьбой Рокко Терци, с помощью подобных услаждающих средств. К ним относился и Лаллеман.

Марк-Антуан застал его крайне встревоженным этим происшествием.

– Я только что был у виконтессы, – объявил полномочный представитель Директории. – Она очень расстроена из-за ареста одного из ее друзей, Рокко Терци. – Он понизил голос. – Это не тот человек, который чертил схемы каналов?

– Тот, тот, – ответил Лаллеман с необычной для него сухостью.

Он сидел за столом, наклонившись вперед и сверля представителя взглядом. И взгляд его, и тон недвусмысленно говорили о том, что Марк-Антуан в опасности.

Мелвилл с хмурым видом потер подбородок.

– Серьезное дело, – проговорил он.

– Еще какое серьезное, Лебель, – с той же резкой лаконичностью отозвался посол.

Марк-Антуан быстро шагнул к столу и понизил голос до шепота, в котором, однако, чувствовалось негодование:

– Слушайте, я же говорил вам о том, что нельзя использовать это имя! – Он кинул взгляд на дверь, затем снова вперил его в широкое лицо Лаллемана. – У вас в доме шпион, а вы не соблюдаете никакой осторожности! Черт побери, вы думаете, я хочу кончить так же, как Рокко Терци? Вы уверены, что Казотто не подслушивает нас в этот момент?

– Уверен. Его сейчас нет в доме.