Морской Ястреб. Одураченный Фортуной. Венецианская маска

Он назвал Вендрамина и объяснил, как можно принудить его к сотрудничеству. Марк-Антуана охватило возбуждение.

– Вендрамин? – отозвался Вийетар. – Да-да, я слышал о нем. Один из проповедников франкофобии. – Похоже, приближенный Бонапарта был хорошо информирован. – Если бы вам удалось завербовать его, то это был бы забавный сюжет. Не будем терять времени. Где можно найти этого барнаботто?

Они нашли его в тот же вечер в гостиной виконтессы де Со – нашли отнюдь не случайно, поскольку она пригласила Вендрамина на ужин по указанию Лаллемана. Посол явился в Ка’ Гаццола в сопровождении Вийетара в девять часов, когда, по его расчетам, хозяйка с гостем уже должны были отужинать.

Его расчеты были верны, но виконтесса и Вендрамин еще сидели за столом. Вендрамин принял ее приглашение с большим удовольствием, поняв его как знак расположения, которое в последнее время проявляли по отношению к нему нечасто. Это его очень расстраивало, так как он все больше и больше нуждался в друзьях. Он надеялся, что виконтесса на этот раз будет щедрее, чем при их предыдущей встрече. И как раз пытался пробудить в ней сочувствие к его нуждам, когда так некстати объявили о приходе Лаллемана.

Виконтесса представила Лаллеману синьора Леонардо, и посол приветствовал его с обезоруживающей любезностью. Он, разумеется, слышал о месье Вендрамине от кузины Анны и давно мечтал познакомиться с ним. Приветствие Вийетара можно было бы считать не менее любезным, если бы на его свирепой физиономии не блуждала презрительная улыбка.

– Хотя я только что прибыл в Венецию, – сказал он, – имя месье Вендрамина мне тоже известно, как известно и то, что месье Вендрамин принадлежит к патрициям, играющим видную роль в государственных органах Светлейшей республики. Возможно, его нельзя назвать франкофилом, но мне нравятся энергичные люди, даже если они мои противники.

Вендрамин с неловкостью и досадой пробормотал пару ничего не значащих учтивых фраз. Надев для этого визита элегантный блестящий атласный сюртук в полоску двух разных оттенков синего цвета, он с отвращением взирал на невзрачный редингот, лосины и кое-как повязанный шейный платок, в которых этот несомненный якобинец бесцеремонно явился к знатной даме.

Лаллеман взял инициативу на себя. Он даже пододвинул стул Вийетару, поставил перед ним бокал и графин с мальвазией. Затем взял стул для себя и тоже подсел к столу.

– Хочу заметить, кузен Франсуа, что вы прибыли как нельзя кстати, – сказала виконтесса, одарив его чарующей улыбкой.

– Очевидно, это означает, что вы в чем-то нуждаетесь, – отозвался посол. – Миновали те времена, когда прекрасные дамы радовались моему приходу по какой-либо иной причине.

– Друг мой, вы к себе несправедливы.

– Другие тоже несправедливы ко мне. Но что же вам все-таки требуется?

– Не могли бы вы ссудить мне две-три сотни дукатов?

При этих словах Вендрамин воспрянул духом. Кажется, его раздражение в связи с этим неожиданным визитом было неоправданным.

Посол надул свои красные щеки и поднял брови:

– Ничего себе! Вы, Анна, говорите «две-три сотни», как будто между этими цифрами нет никакой разницы.

– А есть ли она, на самом деле? – Она положила свою длинную тонкую руку ослепительной белизны на его руку, обтянутую черным атласом. – Ну, Франсуа, будьте паинькой. Сойдемся на двухстах пятидесяти?

Лаллеман нахмурился:

– Вы, мне кажется, не сознаете, что это большая сумма. Для чего вам столько?

– Какая вам разница?

– Разница большая. Если я дам вам эти деньги, то буду иметь право знать, каким образом вы их потратите. Я ведь в некотором роде отвечаю за вас. – Он взглянул на Вендрамина, и его взгляд стал твердым. – Если вы, например, хотите добавить эти деньги или хотя бы их часть к той сумме, которую этот господин уже задолжал вам…

– Месье! – воскликнул Вендрамин. Лицо его стало пунцовым. Он хотел было встать, но опять опустился на стул, когда виконтесса воскликнула:

– Франсуа! Как вы можете? Вы злоупотребляете моим доверием.

Вийетар предпочитал оставаться пока в тени и потягивал вино.

– Что значит «злоупотребляю вашим доверием», дорогая? Неужели месье Вендрамин всерьез полагает, что, выделяя вам в течение нескольких месяцев денежные суммы, доходящие в общей сложности до шести или семи тысяч дукатов, я мог не поинтересоваться, куда они пошли? Это было бы странно для опекуна, вы не находите, месье Вендрамин?

К этому моменту лицо Вендрамина было уже бледным, он тяжело дышал.

– Вот не хватало! – воскликнул он. – Я и не подозревал… Это сугубо личное дело… – Он сердито повернулся к виконтессе. – Вы не говорили мне, Анна…

– Дорогой мой Леонардо, – прервала она его с умоляющей улыбкой на расстроенном лице, – не было никакого смысла попусту тревожить вас. Да и какое это имеет значение, в конце концов? – Она опять обратилась к Лаллеману: – Вы ставите бедного Леонардо в неловкое положение, да еще перед месье Вийетаром. Это не очень-то красиво. В наказание вы дадите мне эти двести пятьдесят дукатов завтра же утром.