Морской лорд

— Погибшему рыцарю принадлежали две деревни неподалеку от Беркенхеда. Раньше это были полтора «кольчужных» лена, а теперь, после подавления восстания валлийцев, всего один, — рассказал граф Честерский.

Я слушал его внимательно, будто не знал, о чем он говорит. Граф думал, что втюхивает мне клад Нибеллунгов. Не хотел он брать меня в вассалы. Если меня убьют валлийцы, как предыдущих рыцарей, получивших эти деревни, Ранульф не Жернон не сильно расстроится; а если останусь жив, не сильно обрадуется. В любом случае не проиграет.

— Вполне возможно, что валлийцы нападут снова и не один раз, — все-таки предупредил меня граф Честерский.

Я это запомню и в будущем прощу ему один грех.

— Меня это не пугает, — говорю я.

— Тогда получишь эти маноры, — решил граф Честерский. — За них должен будешь служить шестьдесят дней в году в военное время и сорок в мирное и принимать участие в моем суде и моих совещаниях.

— Я знаю обязанности вассала, — заверил его. — Если вдруг меня не окажется на месте, заплачу щитовые деньги.

— В военное время мне нужны не столько деньги, сколько рыцари, — возразил он.

— Если я не смогу, выставлю другого рыцаря. Но постараюсь прибыть сам, — сказал я и, улыбнувшись, добавил: — Одного лена мне мало. Хочу заслужить еще несколько.

— Похвальное желание! — произнес граф Честерский, а по его лицу было видно, что не видать мне второго манора, как своих ушей.

Мы сыграли еще две партии, одну из которых я проиграл по привычке. К тому времени проснулись Вильгельм де Румар и остальные рыцари. Они позавтракали, а затем понаблюдали церемонию оммажа.

Я, безоружный и простоволосый, встал на левое колено, положил сложенные ладони на холодные руки Ранульфа де Жернона, графа Честерского, и произнес:

— Сир, я становлюсь твоим человеком.

Потом произнес клятву верности, в которой оговорил свои права и обязанности, обычные, ничего не прибавляя и не убавляя, закончив словами:

— Я клянусь честью быть отныне верным графу Ранульфу и безукоризненно блюсти по отношению ко всем и против всех оммаж, который ему принес по доброй воле и без обмана.

После этого встал, и Ранульф де Жернон поцеловал меня в губы, что меня слегка покоробило, затем дал мне палочку — знак принятия в семью и сказал долгожданное:

— Даю тебе в держание феод — деревни Морская и Лесная со всеми их землями и доходами.

Большинство присутствующих на церемонии рыцарей мечтали о собственном маноре всю свою сознательную жизнь, а тут появился какой-то выскочка и за два месяца заслужил его. Впрочем, кое-кто из рыцарей, бывших со мной в походе, не удивились, отнеслись к увиденному с пониманием. Они еще не забыли, благодаря кому стали немного богаче.

Днем я сходил в город, продал почти все благовония и специи, цены на которые здесь были выше, чем в Бристоле. Потом заказал кое-какие металлические детали для будущего судна, которые не мог изготовить кузнец Йоро, в то числе бронзовые талрепа и нагеля. Напоследок купил железа, чугуна, свинца и кое-какие вещи, которые мне пригодятся в деревне.

Вечером опять был пир, последний, после которого рыцарям следовало разъехаться. Если имели, куда ехать. Остальным — перебраться в город на съемное жилье. Поскольку мне нужен был рыцарь на подмену, я подошел к Гилберту и спросил:

— Не хочешь пойти служить ко мне?

— На каких условиях? — спросил он.

— Буду кормить и поить и по возможности снаряжать, а ты взамен будешь охранять мой манор, когда я уйду в поход, или пойдешь вместо меня, если по какой-то причине не смогу, — ответил я.

— А что у тебя за манор? — все еще колебался он.

— Приедешь и посмотришь, — ответил я. — Понравится, осуществишь оммаж, не понравится — поедешь, куда хочешь. До моего манора всего день пути.

— Хорошо, — согласился Гилберт.

Я не сомневался, что он станет моим вассалом. Уезжать из деревни он не захочет хотя бы по той простой причине, что некуда. Его нигде не ждут, больше никто не зовет на службу и шансов выслужить манор почти никаких. Он хороший воин, но не более того. А так появится место, куда всегда можно вернуться.

31