Морской лорд. Том 2

Жители Беркенхеда очень обрадовались, что у них теперь будет еженедельная ярмарка. И мне достанется часть доходов от нее. Я отдал эти доходы на три года на откуп самому крупному беркенхедскому купцу. Смысл откупа в том, что купец платит мне оговоренную сумму, а сколько он соберет – это его дело. Главное, чтобы действовал по закону. На счет этого можно было не сомневаться: донесут мне сразу же. Да и честным путем неплохо должен заработать. Городишко растет не по дням, а по часам.

Как и монастырь бенедиктинцев, который там строится на деньги графа Честерского. Сооружение будет основательное. В том числе и в военном плане. Бенедиктинцы, в отличие от других монашеских орденов, занимаются не только молитвами, но и переписывают рукописи, то есть, распространяют знания. Еще монастыри бенедиктинцев, как и других монашеских орденов, выполняли функции гостиниц, госпиталей, библиотек, школ. Я решил, что это нужное заведение, и, не смотря на свои атеистические взгляды, выделил монастырю десять фунтов серебра на расширение школы. Я хотел, чтобы жители моих деревень были грамотными людьми. Хотя бы умели сосчитать, сколько человек во вражеском отряде. Будущий аббат монастыря Гамон де Маскай, контролирующий строительство, обозвал меня истинным христианином. Я договорился с ним, что монахи перепишут для меня несколько рукописей: Гомера, Аристотеля, Платона, Геродота, Тацита, Вергилия, Овидия и т. д. Не бесплатно, конечно. Аббат не знал и половины имен, которые я перечислил, но обещал расспросить о них более, как он выразился, сведущих монахов. Еще больше удивило Гамона де Маская, когда я попросил переписать авторов-греков как на латыни, так и на греческом. В его глазах читалось: куда катится мир, если рыцари знают латынь и греческий?!

Не успели мы отдохнуть после похода, как прискакал курьер от Ранульфа де Жернона, графа Честерского. У графа появился настырный противник Роберт Мармиум. Этот тип называл себя рыцарем, но действовал, как обыкновенный бандит. Он захватил монастырь возле Ковентри, выгнал оттуда монахов, ограбил церковь, а затем принялся методично разорять деревни графа Честерского. Не знаю, когда, сколько и на какое место насыпал ему соли Ранульф де Жернон, однако точно могу сказать, что место и количество были выбраны удачно. В действиях Роберта Мармиума чувствовались не столько естественная в эту эпоху жажда наживы, сколько желание досадить как можно больнее. Он не просто грабил и сжигал деревни. Он зверски убивал людей и развешивал изуродованные трупы на деревьях, передавая таким образом привет графу Ранульфу. В его отряде было не больше сотни человек. Только вот засели они в укрепленном монастыре. Графу Честерскому с его четырьмя сотнями солдат и рыцарей не хватало силенок на штурм. Или смелости.

– Я предлагал ему сразиться равными отрядами. Он выехал с дюжиной своих. Когда столько же моих рыцарей поскакали на него, то попали в ловушку – яму с кольями, – рассказал мне Ранульф де Жернон. В заключение сообщил невероятную по его мнению подробность: – Они добили раненых рыцарей.

– Значит, и мы с ним церемониться не будем, – предложил я.

– Делай с ним, что хочешь, – разрешил граф Честерский. – Как только убьешь его, считай, что отслужил мне в этом году. И получишь сто фунтов серебра.

Четыре дня я наблюдал за Робертом Мармиумом. Это был плотный мужчина с широким круглым лицом, заросшим густой рыжей бородой. На нем кроме кольчуги было подобие бригантины. Конь, правда, мелковатый и серой масти. За это время Роберт Мармиум дважды выезжал из монастыря в сопровождении десятка всадников. Открывались ворота монастыря, из них резво выскакивал отряд во главе со своим вожаком. Они отъезжали метров на двести, потом поворачивали и скакали вокруг монастыря. Как только к ним устремлялись наши рыцари, сразу отступали под стены, на которых стояли наготове арбалетчики. Вообще-то несколько лет назад церковь осудила арбалеты, как варварское оружие. Болты ведь пробивали любую броню, не щадили рыцарей, а на войне должны погибать только крестьяне. Людям Мармиума было плевать на церковь и рыцарей. Впрочем, погоня останавливалась вне зоны действия арбалетов еще и потому, что боялись попасть в ямы-ловушки. Где они и сколько их – никто не знал. Зато Роберт Мармиум знал и умело этим пользовался. Ему доставляло удовольствие дразнить Ранульфа де Жернона. Завидев графа, он останавливался и начинал орать оскорбления, перемежая их зычным гоготом. Обычно непрошибаемо спокойный граф Честерский сразу разворачивал коня и уезжал к своему шатру.

Я догадался, что существуют метки, по которым Роберт Мармиум определяет, где находятся ловушки. Вот только никак не мог понять, что именно служит ими. Трава везде была одинакового цвета. Нигде не торчали ветки или колышки, не трепетали на ветру лоскутки, привязанные к кустикам. Не думаю, что использовалась система створов: слишком сложно для отморозков, не знакомых с геометрией. Этими мыслями я и поделился с Умфрой и Джоном.

– Но ведь как-то обозначил, – закончил я. – Как?

– Ветками, – ответил после паузы Умфра.