Морской волк. 1-я Трилогия (СИ)

Уел, товарищ старший майор! Был вчера такой разговор. На предмет — что еще раньше, я вопрос поставил: вы с «Воронежа» всю литературу, и ноуты, забрали? Так что личному составу в свободное время делать? До чего дошло, у видяевцев приходится книжки одалживать — как там у Пикуля, в «PQ-17», матрос не любящий чтения, не считался годным к службе в подплаве, читай, балбес — не хочется — ну так жди, без книг ты скоро спятишь! Штабные прониклись — и как раз вчера на борт доставили целую полуторку книг, журналов и газет. Конечно, обязательные Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин, классики литературы вроде Пушкина, Тургенева и Максима Горького, и прочая. Все это сложили у Саныча, традиция, однако, в память о его библиотеке, которую сейчас товарищи Сталин с Берией изучают — и тут же организовалась очередь желающих (поскольку читального зала не было физически, и приходилось книжки раздавать по каютам). Я конечно, тоже при сем присутствовал — и, обозрев подбор литературы, выразил свое командирское мнение, что вреда точно не будет — пусть хоть это читают. Все лучше, чем иное из «современной». Там, в 2012, помню, завезли в наш книготорг какого-то Золотаренко, или Золотарева, не помню точно, «Кровавый сорок первый». Якобы, правда войны, без пафоса и победных реляций, как было тогда. Наши бойцы только ждут чтобы их взяли в плен, спятившие артиллеристы стреляют по своим, кровавая гебня расстреливает кого попало, генералы тупы как пробки — и одно непонятно, как же мы тогда фрицев остановили, под Москвой, а затем под Сталинградом? Просто, эпизод с колонной наших пленных, в изложении этого золотаря, очень похож был на то, что я слышал когда-то от Василь Ильича, дедова друга, совсем еще мальцом. Такая же колонна, тысяча в красноармейской форме, всего десяток немцев-конвоиров. И наших шестеро, пытаются бежать, но их хватают идущие рядом — не навоевались еще, рюсские? Вам побег, а нас всех накажут, по домам не отпустят? Шестеро наших были моряками с эсминца «Ленин», взорванного в Лиепае. Их сдали немцам местные, на хуторе. И в колонне пленных шли местные — когда в сороковом присоединили «шпротию», местные армии не расформировывали, а приводили к присяге, переодевали в нашу форму, и числили уже в РККА. А этого делать было нельзя, так же как допускать большое количество призывников из Западной Украины и Белоруссии в наши части приграничных округов, это прошло бы «малой кровью на чужой территории», но в нашем сорок первом стало одной из причин катастрофы. Даже не потому, что они были враги — это была не их война. На которой очень не хотелось погибать — сдались, дисциплинированно и организованно, в ожидании, что немцы культурно распустят всех по домам. И из тысячной колонны бежать пытались — лишь шестеро русских парней. Они бежали снова, на этот раз удачно. Хватило ума идти на юг, в Белоруссию — где и леса, и наши люди. Леса были и в шпротии, но люди там были, даже не враги, а чужие. В русской деревне окруженцу или партизану могли дать хлеб просто так, из сочувствия к воюющим с германцами. Там же на хуторах их встречали, сначала с холодом, затем враждебно, лишь речь заходила о еде. И чтобы дойти, им приходилось убивать — не только немцев. На войне как на войне — что делать с хозяином, схватившимся за топор? С хозяйкой, тычущей тебе в живот вилами? Даже с хозяйским сыном, втихомолку посланным за немецким патрулем? Как бы назвали это — те, кто в Страсбурге требовал суда над партизаном Кононовым? А как надлежит оценить — что шестеро русских сохранили верность присяге, не желая сдаваться в плен? Дошли трое. Найдя в лесах аж под Полоцком, партизанский отряд. Василь Ильичу повезло уже в сорок втором, после ранения быть эвакуированным самолетом на Большую Землю, затем он воевал на Ленинградском фронте в морской пехоте, и завершил войну в Курляндии, возле той самой Лиепаи. Он рассказывал мне, что было тогда, в сорок первом. Про то, о чем не писали в книгах. Как они бежали тогда, пробирались к своим. Это было самое трудное, все другое было уже не в пример легче. Про это не писали. А надо ли было писать? Потому что правда — не самоцель. А всегда надо вопрос задать — ради чего она? Гласность — а позвольте спросить, вот вы, в обычной своей жизни, исповедуете — грязное белье наружу? Никаких занавесок на окнах — пусть все видят? У нас нет секретов — всем должно быть известно, что у нас в шкафу? Так отчего вы считаете, что в истории — должно быть иначе? Так что литература советских времен, где целью официально провозглашалось, «сеять разумное, доброе, вечное», это не самый плохой вариант. Даже если «правильно, но глупо», что тоже случалось, и нередко. Но это все ж лучше, чем откровенная чернуха и аморальность — с единственной целью, рейтинга продаж. А наиболее популярными изданиями предков среди экипажа «Воронежа» оказались журналы «Техника молодежи» и «Вокруг света»…

— … книга-то хорошая — говорил тем временем Саныч — вот только боюсь, что кого не надо, на мысль натолкнет.

— А если изъять — спрашиваю я — в чем проблема?