Морской Волк #10-12 - Союз нерушимый

А «сержантом» своего Галчонка я уже здесь как-то назвал, в номере, даже в постели – и ведь одни мы были! Значит, там и у стен уши есть, учтем! И Лючия, кажется, тоже поняла, покраснела, смутилась – представив, что еще слышали святые отцы. Она ведь католичкой у меня остается, а по их учению, плотские радости это грех – она же, попробовав, явно во вкус вошла, причем привычку имеет в процессе кричать, да так, что, наверное, на соседнем этаже слышно – или стены в «Гранд-отеле» по-старомодному толстые, из уважения к конфиденциальности клиентов? Одно утешает, микрофоны (а то и слуховые трубки) могут быть – а вот видео не изобрели еще, и кинокамеру скрытой ну никак не сделать. Или святейшество нам так деликатно и ненавязчиво намекнул, чтобы не грешили? Так интересно, а как, по мнению Церкви, люди «плодиться и размножаться» должны, как Иисус велел? Хотя, вот по общению, ну не похожи церковники на тупых ортодоксов, «что не укладывается, на костер», мягко стелят, ненавязчиво убеждают – как папа к нам обращается, «дети мои», а это ведь признак, старший к младшим, так в Европе даже у королей и всяких там герцогов было заведено?

– Я веду с вами этот разговор, дети мои, скорее не как глава Церкви, а как кардинал-камерленго[108]. Согласитесь, что для пользы дела будет лучше, если Святая Конгрегация и Орден Рассвета установят более тесную связь? Чтобы избежать, например, прискорбных случаев, когда люди, находящиеся в компетенции одной из сторон, становятся фигурантами дел другой? Понятно, что решать будете не вы, а такие как Лазарева, или кто-то еще рангом выше – но вы сумеете передать мою просьбу. А дальше, все в руках Божьих!

Передадим, само собой! Даже ждать нашего возвращения не придется – завтра же с утра наведаюсь в советскую военную миссию, информация в Москву шифром уйдет, или по ВЧ. Однако вернемся к тому, с чего начали – что с доном Задницей делать?

– Справедливый суд Церкви, дети мои. И думаю, что результат для него выйдет как бы не хуже, чем быть вами убитым – только ко дну пойдет он не один! После чего в Ватикане грядут перемены, и на Юге тоже кое-что пойдет по-иному. То, что планировалось нами на гораздо более долгий срок – однако вы, синьора, весьма ускорили процесс, за что вам будет огромная благодарность и от Церкви, и от народа Южной Италии, избавленного от ужасной тирании. И вы, синьора, надеюсь, согласитесь участвовать в процессе, свидетельницей обвинения? Мы укажем вам, что говорить – правду, и ничего кроме правды! И пожалуйста, не забудьте исповедаться у отца Антонио. Столь долго не быть на исповеди – грех для истинной католички! Что же до синьора Виццини – то сумеете ли вы доставить эту персону в Рим живым и невредимым, если он убоится приехать сам?

Без проблем, нет – если решите, что добровольной явки с повинной не ждать, все организуем. Хотя дон Задница занял в отеле весь этаж, служебная лестница и чердак остались вне зоны охраны. И было установлено, что дон в своем номере спит все же один. Скунс с Рябым спускаются на веревках с крыши, проникают внутрь (тихо вскрыть запертое окно мы умеем), пакуют объект и грузят вниз (шестой этаж, не небоскреб, нейлоновый шнур должен выдержать). Внизу уже ждут наши с транспортом, ну а у Рябого со Скунсом три пути отхода, обратно на чердак, или до земли, или, если аварийно, до четвертого этажа (номер там сняли наши люди). В темпе везем объект в порт, вернее на его окраину, где рыбаки швартуются, там тоже ждут уже, готовые немедленно отдать швартовы – флота у карабинеров еще нет, но на крайняк там ДШК в трюме, а уж совсем на последний случай, в море «на учениях» отряд Средиземноморской эскадры, эсминцы «Сообразительный» и «Беспощадный», вышедшие из Специи.

А дон – сам в Рим приехал. Не дал нам попробовать его спеленать. Даже жалко.

Рим. 20 октября 1944 года

Кардинал Луиджи тщательно продумывал тактику защиты на предстоящем процессе – было очевидно, что отрицать сам факт встречи дона Калоджеро с сержантом Винченцо глупо и опасно. Слишком многие знали о внесении имени отца Лючии в списки подлежащих задержанию – таможенники, карабинеры, мафиози, несколько сотен человек, – и рассчитывать на то, что все они будут лгать под присягой, причем не государству, а Церкви, было крайне глупо. Мало этого, в том случае, если бы такое каким-то чудом случилось, надеяться на то, что эти люди сумеют убедительно лгать, отвечая на вопросы братьев доминиканцев, было и вовсе детской наивностью – кардинал Лавитрано прекрасно знал историю церковных орденов, в частности, историю ордена «Псов господних», или, по латыни «Домини кане», столетиями занимавшихся в том числе инквизиционными расследованиями, и, естественно, накопивших в этом многотрудном деле колоссальный опыт.