Морской Волк #13-15 - Красный тайфун

Один из грузовиков горел, остальные были целые – стояли, не зная, что им делать. Сержант заскочил на подножку, крикнул: «Разворачивайся, гони!» Сидевший рядом с шофером капрал из тыловых стал возражать, не было приказа, и как тут ребята? Сержант не стал спорить, а просто ударил его кулаком в голову, вышвырнул из кабины, сам сел на его место и прорычал водителю: «Гони назад! Если хочешь жить».

Сержант Боб Купер и водитель, рядовой Харт, были единственными из 66-го батальона, кому повезло вернуться.

Полицейский Линден действовал точно по инструкции. Получив известие о нарушении границы, он первым делом позвонил в ближайшую воинскую часть. Таковой оказался резервный полк Фольксармее, вернее одна из его пехотных рот и одна из танковых рот, размещенных рядом, – и по счастливой случайности также отмобилизованная и выведенная к границе в «угрожаемый период». Информация пошла и выше, и военному, и полицейскому начальству, и трещали телефоны, и приходили в движение войска – но вот остановить агрессора немедленно могли лишь рота танков, десять старых Т-54, полученные от русских, и неполная рота пехоты, имеющая по штату пулеметы и гранатометы РПГ-44. Зато резервисты отлично знали местность возле своего дома. Старшие возраста, согласно закону – и за прицелами сидели те, кто отвоевал в танке, в том числе и на Остфронте, а не безусые новобранцы.

Позиция, которую успели выбрать и занять, была не из лучших. Но нельзя было позволить американцам ворваться в городок Ферстнер, лежащий прямо на их пути. И надо было продержаться совсем недолго – война это или провокация, но части русских и Фольксармее уже шли на помощь. Десять стволов против пятидесяти – если бы американцы решительно атаковали в первую же минуту, еще неизвестно, чем бы кончился бой! Хотя – оказалось, что у янки нет пехоты! А без нее преодолевать лесополосу, в которой засели стрелки с РПГ, танкам ну очень опасно. И все же – умирать никому не хотелось. Если бы американцы послушались полицейского, развернулись и ушли – по ним бы никто не стрелял. Ну может быть, успели бы перехватить у самой границы. Но американский майор сам подписал приговор и себе, и своим людям.

Первые два залпа были как в полигонных условиях. Повезло, что выбитыми оказались именно «паттоны», одиннадцать из двадцати одного, даже не успев вступить в бой. Все же у американцев еще оставался последний шанс – немедленно отступить, – да, по обстреливаемой дороге, и были бы потери, но больше половины батальона бы спаслись! Но не было в эфире голоса командира, никто не управлял боем в первую минуту. Действия янки были в общем верны, если принять наступательную тактику – вторая рота вместе с остатками первой затеяла перестрелку, пытаясь сковать противника, в то время как легковооруженные и слабобронированные, но резвые «бульдоги» третьей роты рванули по полю в обход. Их встретил огнем левофланговый взвод и еще гранатометчики, успевшие перебежать под огнем на левый фланг обороны.

И тут со стороны Ферстнера показались советские Т-55, батальон с мотопехотой, совершившие спешный марш в помощь немецким товарищам. Развернулись по полю и зашли американцам в тыл, ударили в корму и по бортам – гвардейские экипажи стреляли убийственно метко, даже в темноте, из стабилизированных 105-мм пушек с ночными прицелами. Американцы, охваченные уже с трех сторон, оказались в безнадежном положении, не отступить, и даже в плен не сдаться, как это сделать в танковом бою? Последними сгорели остатки третьей роты, четыре «бульдога» были подбиты гранатометчиками уже возле лесополосы.

Немцы потеряли четыре танка и двадцать шесть человек убитыми, считая и пехоту, раненых было свыше сорока. Советские отделались перебитой гусеницей на одном Т-55. Американцы потеряли все танки и машины, кроме одной, удравшей в самом начале боя. Было и пятнадцать пленных, из экипажей подбитых танков, и тыловики из грузовиков.

– Ну вот, повоевали! – сказал советский комбат немецкому гауптману-резервисту. – Ну что, теперь «дружба-фройдшафт»? Дай пять, немчура!

И протянул руку. Немец пожал – зная, что у русских это не только приветствие, но и признание дружбы.

– Однако не похоже, что они шли воевать, – заметил гауптман, – без пехоты, без разведки, без дозора, походной колонной. Даже для самоуверенных янки это слишком. А пленные говорят, что имели приказ лишь на перебазирование. И что просто заблудились.

– А это уже те, кому надо, разберутся, – ответил комбат, – пока что первый бой мы выиграли. Хорошо б и завтра так же.

– Думаете, товарищ, будет война?

– А куда деться? – сказал комбат. – Если уж пошла такая пьянка, танки десятками горят, ну прямо как на Одере! Тьфу – ты уж прости, камрад.

– Я тоже был на Одере, – произнес гауптман, – был ранен у Цедена. Седьмой танковый корпус, 24-я танковая дивизия. Не СС.

– Ну а я как был тогда в Первой, у Катукова, так и сейчас там, – ответил комбат, – а что до прошлого, то у нас говорят, «за честную драку не судят». Так что давай вместе думать, как действовать, если завтра пиндосы продолжат с утра.