Морталия. Узурпация (СИ)

– Либератус френаре анимум оссибус, – начала она, ощущая покалывание на кончиках пальцев. – Либератус френаре анимум оссибус, – повторяла Майя. Воздух нагрелся под её ладонями и разлился золотым сиянием по телу Зайдана. На его рваной одежде затрещали искры, вспыхивая золотым пламенем. Когда она замолчала, огонь погас, а Зайдан, перестав дышать, открыл глаза и посмотрел на неё.

"Либератус, привяжи душу к этим костям," – мысленно перевёл Лари заклинание и посмотрел на поднимающегося с койки Зайдана.

– Это чудо, – выпалил Демир, стоящий за его спиной. – Когда мы тащили его, то и не думали, что он выживет.

Зайдан вытянул руки и непонимающе посмотрел на свои ладони. Он прикоснулся к своему лицу, а затем ощупал рану на груди.

– Если ты искупаешься в фонтане Стригхельма, то рана затянется, – ехидно сказала Майя, довольно смотря на ошарашенного Зайдана.

"Либератус, завяжи узел на этих костях.

Либератус, стисни душу в этих тисках.

Кости и душа сплетутся воедино.

Разложение этой плоти медленно, но непоколебимо.

Либератус, что получишь ты взамен?

Страдания души этой плен!" – вспомнил Лари стишок.

– Ты создала монстра, – тихо шепнул он, а Майя улыбнулась.

Глава 15. Тарплен. Чёрный лис

Звон колокольчика над входной дверью заставил Друлля вздрогнуть. Какая-то женщина ходила из дома в дом и предлагала купить у неё чудо-эликсиры. Один, по её словам, должен вылечить от всех болезней, другой — вернуть мужскую силу, третий – молодость и красоту.

Друлль ухмыльнулся и устало привалился спиной к каменной стене. Он запустил руку во внутренний карман чёрного шерстяного плаща и достал мешочек с финиками.

"Скорей бы оказаться дома и принять горячую ванну" — сыщика воротило от собственного запаха. Он уже несколько дней преследовал художника на улицах Исаада. Как бродячий пёс спал где придётся и пил прямо из бочек для дождевой воды.

Фонарщик перебегал от одного фонаря к другому, зажигая их. На оживлённой улице толкались прохожие, спеша посетить торговые лавочки, которые вот-вот должны были закрыться на ночь. Друлль уже было хотел снять перчатку, как вдруг услышал ещё один звон колокольчика.

Казима вышел из цирюльни и побрёл по своему обычному маршруту. Друлль чертыхнулся, думая, что этот день будет похож на предыдущий.

"Что если убийца всё-таки не он?" – терзался сыщик, прикрывая лицо капюшоном плаща.

Друлль шёл следом за Казимой, держась на расстоянии. Ему приходилось полагаться только на глаза, ведь он не чувствовал его запаха. Внезапно художник свернул на другую улицу, а Друлль оживился.

Казима шёл по новому маршруту. Оказавшись у главных ворот, он поприветствовал караульных и вышел за стены Исаада. Друлль немного выждал и пошёл следом. Стража не узнала его.

Запахло сыростью, мокрой древесиной и гниющей листвой. Снаружи оборонные стены Исаада поросли мхом и лишайником.

Казима свернул с главной дороги на ухабистую тропинку с торчащими из-под земли корнями. На небе уже зажглись первые звёзды, но Друлль видел хорошо при любом освещении. Вязы и старые берёзы с подветренной стороны ствола здесь тоже поросли лишайником и пучками грибов.

"Недалеко болота", — подумал Друлль, уловив запах багульника.

Художник остановился у одинокой ветхой хижины и ударил в дверь. Когда он скрылся за нею, сыщик тихо подошёл к окну, но оно было плотно зашторено, как и два других.

"И почему мой слух не так хорош как зрение и нюх?" – расстроился Друлль, опираясь плечом на стену.

Он хотел было присесть на лавку, но внезапно услышал истошный женский крик и звуки борьбы.

Друлль рванул к входной двери и толкнул её. Художник лежал на полу, а под ним в судорогах билась женщина.

– Какого чёрта? – оторопел Друлль.

Казима поднял глаза на сыщика и обнажил звериный оскал окровавленных зубов. Женщина ударилась в последней конвульсии и обмякла. Художник вырвал зубами кусок плоти из её шеи и встал, пережёвывая сырое человеческое мясо.

— Как невежливо отрывать человека от еды! — самодовольно заговорил художник, вытирая кровь с губ и подбородка ладонью.

Друлль угрожающе потянулся за ножом.

– Какие мы грозные! — издевательски гримасничал Казима. -- Ну, давай-ка, доставай свою игрушку. Я любезно предоставлю тебе возможность нанести первый удар!

Сыщик вынул нож из-за пояса и встал в стойку.

– А теперь бей! Вот сюда, – показывал на грудь Казима, подходя ближе к сыщику.

Друлль совершил обманный манёвр и ударил художника остриём ножа в шею. Оружие отскочило от горла противника, не причинив вреда. Казима схватил руку сыщика и провёл ножом себе по шее. Неприятный глухой скрежет вырывался из-под лезвия, словно металлом резали камень.

Друлль не успел удивиться. Казима схватил его за горло и принялся душить. Кожа Друлля пошла чёрными венами, склера потемнела, радужка заблестела серебром. Сыщик выронил нож и схватился обеими руками за ладони Казимы, тщетно пытаясь разжать его пальцы и задыхаясь. Вены на лице Друлля вздулись и запульсировали на висках. Ему показалось, что его кадык хрустнул. Он потянулся к лицу противника, метя пальцами в глаза. Но Казима с силой отбросил его.