Моруроа, любовь моя

Учитывая легко предсказуемую реакцию губернатора, вряд ли это постановление вошло бы в силу. Тем временем случилось именно то, чего все опасались: 24 августа 1968 года на атолле Фангатауфа была взорвана первая водородная бомба мощностью 2,5 мегатонны. Министр Робер Галле[43], ведавший научными исследованиями, совершил далекое путешествие из Парижа, чтобы созерцать это научное событие. На другой день он сообщил представителям мировой прессы, что все шло как по маслу: «Радиоактивное облако тотчас взмыло вверх и поплыло на восток между атоллами Актеон и Реао, вдоль биссектрисы клиновидной зоны». Для тех, кто недостаточно хорошо знает острова Туамоту, он мог бы добавить, что Туреиа расположен всего в 40 километрах от этой биссектрисы. Возвратившись в Париж, Галле описал случившееся в газете «Монд» следующим образом: «Чем успешнее будут наши испытания, тем меньше их понадобится проводить. Причину понять нетрудно. Нет никакого смысла проводить множество взрывов и выбрасывать в стратосферу большие количества радиоактивных веществ, если это не дает нам ничего нового». Естественно, что многие на Таити сделали из этой официально объявленной рабочей гипотезы малоутешительный вывод, что французское правительство готово сколько угодно отравлять воздух и среду, лишь бы это сулило новые технические достижения.

В полном соответствуй с этим принципом военное командование всего через две недели взорвало на Моруроа новую водородную бомбу мощностью около одной мегатонны. (Атолл Фангатауфа явно слишком пострадал, чтобы его можно было использовать повторно.) Наконец-то французским специалистам удалось повторить трюк, который их английские коллеги выполнили еще в 1957 году. Теперь оставалось сконструировать ядерное оружие, пригодное для военного применения. Ибо взорванные на Фангатауфа и Моруроа заряды все еще находились на стадии примитивного эксперимента. Предстояло придать им форму не слишком больших бомб, монтируемых на самолетах и ракетах-носителях. По расчетам французских специалистов, на эту сложную задачу должно было уйти по меньшей мере еще четыре года. Что опять-таки означало огромные расходы, хотя французское правительство после месячной остановки всех предприятий во время майских беспорядков 1968 года вынуждено было экономить буквально на всем. Министр обороны Пьер Месмер внес свой посильный вклад в кампанию по экономии. В сообщении, распространенном в октябре 1968 официальным агентством Франс Пресс, говорилось, в частности, о том, что во время намеченных на 1969 год новых испытаний океан в целях экономии больше не будет патрулироваться кораблями французского флота, наблюдающими за безопасностью, кроме того, численность личного состава будет сокращена на одну треть.

Эти меры позволили в 1969 году увеличить ассигнования на производство ядерного оружия и ракет-носителей до 6,5 миллиарда новых франков.

30. ГУМАННЫЙ АКТ

Год 1968-й был памятным. Во-первых, исполнилось 20 лет с тех пор, как Пуванаа впервые выдвинул требование об автономии. Во-вторых, минуло 10 лет, как его схватили и лишили свободы. И наконец, уже пять долгих лет военные беспрепятственно хозяйничали на островах.

Под влиянием этих горьких воспоминаний лидеры полинезийских автономистов удвоили свои усилия для решения трех названных проблем. Как уже говорилось, в начале года они ездили в Париж, чтобы сдвинуть с места процесс деколонизации. Затем два месяца в Территориальной ассамблее принимали резолюции и составляли проекты постановлений, призванных положить конец ядерным взрывам. К сожалению, им не удалось добиться каких-либо результатов. Однако они не падали духом и в дальнейшем сосредоточились на достижении третьей цели — освобождении Пуванаа.

Обстановка выглядела вполне благоприятной после основательной реорганизации правительства, предпринятой де Голлем вслед за его внушительной победой на выборах летом 1968 года. Так, из состава кабинета вышли два наиболее ненавистных автономистам министра — Помпиду и Бийот. Премьер-министром стал профессиональный дипломат Кув де Мюрвилль[44], министром по делам заморских территорий — депутат Эншоспе[45], представлявший баскские провинции у испанской границы. Назначение последнего на этот пост вызывало серьезные сомнения: он не бывал ни в одной из колоний Франции и прежде занимался оптовой торговлей шерстью, что вряд ли могло ему пригодиться в новых заморских сферах деятельности, поскольку там никто не разводил овец и не торговал шерстью.