Мощи святого Леопольда

Ёган на все это смотрел с открытым ртом, ему, всю жизнь прожившему в деревне, такое в диковинку. Кавалеру, знавшему лишь военные лагеря, тоже все это в диковинку, да он рта не разевает, не по чину. Сидит в седле гордо. Доспех начищен, люди его в цветах его герба, Максимилиан и Роха еще и с гербами, успел пошить одежду портной, хотя и взял за нее безбожно. Роха штандарт Ёгану не доверил, пояснил:

– Сержант должен флаг нести.

А Максимилиан отобрал у Ёгана арбалет и щит господина с гербом взял себе, и копье, теперь все оружие держал при себе, как и положено оруженосцу. Он сидел на крупном мерине и был горд. А деловые трезвые мужички раздавали палки и колья самым крупным парням.

Волков на происходящее смотрел с подозрением, не понимал, зачем это, а Брюнхвальд-старший говорил, видя его непонимание:

– Это чтобы с других улиц другие колонны не лезли вперед нашей. Вы, кавалер, в свары не лезьте, вам не по чину.

А он и не собирался, с чего бы ему с городским мужичьем на палках драться.

Наконец все вроде было готово, к нему подбежал бойкий мужичок и сказал:

– Господин, все готово, можно начинать.

Волков поднял руку и заорал:

– Колонна!

Едва не сказал: «по четверо, за мной».

– Пошли!

И поехал на север по улице. А впереди него шагов на десять ехали Максимилиан и Роха с его штандартом и орали на всю улицу попеременно:

– Дорогу, кавалер Фолькоф едет и люди его! Дорогу!

За ним ехали Сыч и Ёган, в красивых одеждах его цветов, а дальше шли Брюнхвальд и его люди в доспехах и при оружии.

Забили барабаны и литавры, заревели трубы, запищали флейты, распятия и иконы поднялись над головами и поплыли вслед за кавалером. И пошли, и пошли люди. Так началось шествие в честь Рождества.

Когда на пересечении Складской улицы и улицы Красильщиков они встретили такую же колонну и когда люди из чужой колонны пытались выйти вперед, Роха и Максимилиан перегородили им дорогу конями и страшно орали:

– Дорогу, дорогу кавалеру Фолькофу и его людям! Не сметь выходить, а ну стойте, мерзавцы!

Волков и опомниться не успел, как из его колонны выбежали молодцы с палками и загнали противников обратно на улицу Красильщиков.

Максимилиан и Роха тут же поехали дальше, продолжая горланить, а кавалер двинулся следом, и все остальные пошли за ним. Так и шло все до улицы Святого Николая. Тут вдруг Максимилиан и Роха перестали орать, остановились и стали оглядываться на Волкова, и он почти сразу понял почему. С улицы Святого Николая выходила такая же процессия, во главе которой тоже ехал кавалер, при нем были оруженосцы с копьями и знаменосцы, и еще небольшой отряд пеших людей. И кавалер узнал этого человека, он был на его посвящении в рыцари, на его акколаде. Тот обнимал Волкова и называл его братом. Имени его кавалер не помнил, но лицо и доспех запомнил хорошо. А неизвестный рыцарь, увидев Волкова, сразу поднял руку и остановил свою колонну, приложил руку к груди и поклонился. Волков сделал то же самое. И его колонна тоже остановилась. Трубы недовольно взревели, барабаны били, но обе колонны стояли, не двигались. Тогда неизвестный рыцарь жестом предложил колонне Волкова пройти вперед, но Волков был тоже галантен, он поклонился и жестом предложил пройти вперед колонне неизвестного рыцаря. Рыцарь снова положил руку на сердце и снова поклонился Волкову, и только после этого дал команду своей колонне двигаться.

Среди людей, что шли за Волковым, послышались крики:

– Эй, что там такое? Зачем мы их пропускаем? Давайте врежем им! Куда они лезут вперед нас!

А из колонны, которую вел неизвестный рыцарь, полетели насмешки:

– Стойте-стойте, дураки, за нами пойдете, можете поглазеть на наши зады!

Волков спросил у подъехавшего Брюнхвальда:

– Зря я пропустил эту колонну? Наши люди злятся.

– К дьяволу их, пусть злятся, вы были вежливы, – отвечал Карл Брюнхвальд, – да и не должны вы драться с каждым добрым человеком, который этим бюргерам не уступит место на площади. Это не они вас наняли, а вы оказали им честь.

Они снова двинулись вперед, по пути еще дважды встречались колонны, но на сей раз без рыцарей, и уж этих-то Волков не пропускал. Так они добрались и до главной площади.

А на огромной площади, между кафедральным собором и ратушей, собрались уже тысячи людей, кавалер был в шлеме и подшлемнике, и то морщился от шума. Трубы и барабаны не умолкали, да еще многие стали стрелять из аркебуз. Шум и сизые клубы порохового дыма наполняли площадь, и при этом многие пили вино или пиво и еще и танцевали в жиже, в которую превратился подтаявший снег. Для Волкова все это казалось необычным и, может быть, даже интересным. Кто-то протянул ему стакан горячего вина с корицей. Все ждали появления архиепископа, он должен был сказать рождественскую речь. Конечно, большинство людей на площади даже не расслышало бы слов, поэтому все так торопились прийти первыми и занять места у собора. Волков терпеливо ждал появления архиепископа на ступенях храма и не заметил, как в толпе к нему подошел неизвестный монах, прокричавший!

– Кавалер, вас просят пройти в храм!

– Мне пройти в храм? – уточнил Волков.