Московит-2

– Мне бы очень хотелось отплатить добром за добро… – и с заметным усилием все же добавил: – твоей гетманской милости. Может, с Божьей помощью когда-нибудь получится.

Глава 47

Примирение в итоге все же состоялось, со слезами, поцелуями и заверениями в вечной любви. (Кто бы сомневался!) После того как мы с Тадеушем, одолев по доброй порции хмельного меду и придя к общему выводу, что счастья в этой дьябловой жизни нет, все бабы – стервы, а феминистки – особенно, дописали текст марша «Вишневецкая тачанка». (Попутно мне пришлось прочитать Тадеушу краткую лекцию о сущности феминизма, перенеся это явление в Московию XVII века, естественно!) Причем марш получился в двух вариантах. Второй был… э-э-э… весьма «соленый», на грани нецензурщины, что вполне соответствовало нашему мрачному настроению.

Вместо прошлой служанки к нам осторожно заглянула другая, гораздо моложе. И опять с испугом попросила «ясновельможное панство» пойти к рыдающим женам, которые ну никак не могут успокоиться, страшно переживают, что никому не нужны и их разлюбили. Слава богу, хоть не заикнулась насчет того, что «ребятеночкам может быть плохо»…

Естественно, мы пошли. Хоть и с большой неохотой.

Если встретим в поле чистом, Феминистку эту… мать, —

зловеще затянул я по дороге.

Тадеуш подхватил:

Сразу с гиканьем и свистом Будем мы ее… гонять!!!

Узнав, в чем причина обиды Анжелы, я сначала был близок к тому, чтобы лишиться дара речи. Затем возникло страстное искушение высказаться по поводу умственных способностей всех женщин скопом и одной капризной блондинки – в частности. После чего я героическим усилием воли удержался от приступа истеричного хохота. А в завершение захотелось горько оплакать тяжкую мужскую долю… Господь свидетель, и так проблем хватает, а тут еще любимые женщины щедро подбрасывают добавочные порции.

Оказывается, женушка пришла в негодование из-за того, что… я не взял ее в поездку по «конезаводам»!!! Ну, а Агнешка разозлилась с ней за компанию. То ли из пресловутой бабской солидарности, то ли потому, что у синхронно забеременевших подружек могут возникать такие же синхронные «глюки»…

– Ты же знаешь, как я люблю лошадей! – всхлипывала Анжела, уткнувшись мокрым лицом в мою грудь.

– Тебе мало тех, что на базе?! – выпучил я глаза.

– Ах, ну это же совсем другое дело! – под укоризненным взглядом, в котором смешались в равных пропорциях обида и потрясение от столь беспредельной мужской тупости, мне захотелось провалиться сквозь землю. То есть сквозь дощатый пол нашего жилища.

Потом я узнал, что Анжела, оказывается, просила взять ее с собой, причем неоднократно, а я ответил отказом, наплевав беременной жене в ранимую душу и уязвив в самое сердце! Поскольку тем самым показал, что ничем не лучше тех мужиков, которые не считаются с женщинами, принимая их увлечения за глупую трату времени и сил. Я добросовестно порылся в памяти, ничего такого не обнаружил и потребовал объяснений. Выяснилось, что под «просьбами» подразумевалась изменившаяся интонация, трепещущие от обиды ресницы и даже – о ужас! – недовольное бурчание, которое я не расслышал!

– Господи, сколько тебе можно объяснять, что мужчинам надо все говорить прямо?! – взмолился я. – Ну не видим мы этих ваших знаков и не понимаем! Мы же не телепаты, чтобы догадываться, что у вас в черепушках!

– Если бы любил, догадался бы! – этот нетленный образец истинно женской логики добил меня окончательно…

Ну вот что делать?! Грохнуть кулаком по столу, выматериться, пойти сочинять третий вариант марша или заняться с ней сексом?! Чтобы дурь вылетела из башки.

Вместо этого я проворчал:

– Мне дадут пожрать, наконец, или нет?! Между прочим, муж вернулся из командировки, уставший и голодный, а его кормят одними претензиями!

Анжела ахнула, позвала прислугу и принялась раздавать указания. Семейная жизнь постепенно входила в свою колею… Вот что значит вовремя напомнить женщине о ее обязанностях!

И дернул же меня черт во время позднего ужина прибегнуть к «железобетонному» аргументу. Для закрепления, так сказать, завоеванных позиций…

– Поездка была долгой, утомительной. К тому же, дорогая, – приговаривал я, обгладывая бараньи ребрышки, – женщине в твоем положении не стоило трястись в повозке!

Глаза моей благоверной тут же загорелись каким-то нехорошим огнем, предвещавшим супругу большие приключения на одно место…

– Ты совершенно прав, любимый! – голос Анжелы можно было мазать на ломти хлеба вместо масла или меда. – Спасибо за заботу. Конечно, будь у меня повозка на рессорах, как у княгини, тряски не было бы. Но жена – это же не княгиня, ей такие вещи не нужны. Пусть трясется! Невелика барыня! Подумаешь, беременная… – из голоса подруги жизни постепенно исчезала медовость, вытесняемая металлическим лязгом. – Раньше бабы вообще в поле рожали! И ничего! – из глаз милой блондинки брызнули слезы.

– Ты мне дашь спокойно поесть, без сцен?! – взмолился я.

– Лопай, кто тебе мешает?!

– Ты!