Московский апокалипсис

— Не могу знать, господин лейтенант. Я просто исполняю команду. Мне велено доставить княгиню Шехонскую с камеристкой к Серпуховской заставе.

— У тебя есть с собой письменный приказ?

— Так точно! За подписью сержант-майора Жака Анжильбера.

— А, Большой Жак! — радостно воскликнул офицер. — Это твой ротный фельдфебель?

И отвёл руку Петра с приказом, не став его даже рассматривать.

— Большой Жак здорово поддержал нас под Фридландом. Знаменитая личность! Правда ли, что его переводят в Старую гвардию?

— Ходят такие слухи. Нам будет его очень не хватать…

— Да, такие люди составляют лицо полка. Но, фланкёр, я вынужден прогнать вашу повозку с набережной. Вы не имеете права здесь находиться. Извини, но у меня тоже приказ.

— Но куда же нам деваться, господин лейтенант? Только возле реки ещё можно уцелеть!

— Ничем не могу помочь. Набережная и Каменный мост должны быть свободны от посторонних. И не возражай, иначе Большому Жаку придётся выручать тебя с гауптвахты! Давай, дружище, проваливай отсюда поживее со своей княгиней…

Ахлестышеву пришлось усадить всех в телегу и приказать Батырю:

— Рюс, пошёль!

Отъехав от патруля на порядочное расстояние, тот спросил:

— Что случилось? Почему нас прогнали?

— Похоже, готовят Бонапарту пути бегства. На случай, если Кремль тоже загорится. Лейтенант сказал, что набережная и мост должны быть свободны от посторонних.

— Эх-ма! Куда же мы теперь?

— Нужно место, где большая пустая площадь и рядом — вода. Соображаешь?

— Ага! Болотная?

— Она самая. Там только ларьки. А Водоотводный канал не пропустит огонь, идущий низом. Гони туда!

Телега проехала длинный корпус Суконного двора, стала заворачивать на Болотную и тут же остановилась. Всё пространство площади оказалось забито спасающимися людьми. Несколько тысяч человек разбили лагерь. Они сидели кучками возле своего скарба, и с ужасом разглядывали надвигающуюся с юга стену огня. Ахлестышев начал высматривать свободное место, как вдруг Саша схватил его за плечо.

— Яковлев! Ох, некстати…

Действительно, прямо перед ними с ружьём в руках стоял следственный пристав, переодетый в кафтан.

— Вот и попались, — буднично констатировал он. — Не захотели в рудники, стервецы? Тогда здесь подыхайте.

Яковлев! Мучитель и гонитель, сломавший ему жизнь! Вот теперь посчитаемся — война всё спишет, и концов не найдут… Пётр полез за пистолетом, но сыщик правильно понял его движение.

— Ребята, ко мне!

Немедленно восемь или девять мужиков с ружьями и пиками со всех концов площади бросились на голос.

— Убейте этих! Они французские шпионы!

Без рассуждений мужики вскинули ружья. Саша-Батырь, изловчившись, на пятачке развернул телегу и заорал диким голосом:

— По-о-шла!!

Сзади грохнуло, и пуля сбила с головы Ахлестышева кивер. Он наклонился вперёд, схватил Ольгу и повалил на дно телеги. Раздалось ещё несколько выстрелов. Каторжник увидел, как в спине у Евникии, прямо напротив сердца, появилась большая дыра. Даже не охнув, девушка легла на бок. По плечу Батыря тонкой струйкой потекла алая кровь, но он хлестал и хлестал лошадь. Телега неслась прямо в огненный коридор Большой Полянки. Пётр оглянулся: Яковлев с мужиками на двух дрожках гнались за ними. Вот беглецы на полной скорости ворвались в пекло. Опять опалило кожу и обожгло лёгкие, опять искры летели в глаза. Одежда задымилась, Пётр почувствовал, как на лице у него сгорают брови и ресницы… Казалось, что телега всё дальше и дальше проникает в преисподнюю. Преследователи остановились. Сыщик спрыгнул с экипажа, приложил ладонь ко лбу, высматривая в пламени беглецов. Будто охотник зайцев травит, подумал Ахлестышев… Затем Яковлев взял у подручного ружьё и стал выцеливать.

— Саша, пригнись! — каторжник толкнул друга в спину.

Раздался выстрел и пуля пролетела в полу вершке от Сашиной головы.

— Чёрт! Чуть не убил!

— Нажми, Саня, нажми! Там впереди есть же хоть какой пустырь или площадь! Они за нами не пойдут — правь только вперёд.

Батырь проехал кое-как ещё сто саженей, и буланка стала. Кругом был огонь. Пламя взяло беглецов в кольцо. Оно подымалось вверх и смыкалось там в сплошной огненный купол. Из этого купола сыпались горящие обломки, с боков рушились стены домов. Ехать было некуда.

Усилием воли Ахлестышев заставил себя бороться. Он соскочил с телеги, схватил буланку под уздцы и повёл вперёд. Та не шла, мотая головой и пытаясь оборвать постромки.

— Что стоишь? Помогай!