Москва 80

Оперативная машина остановилась. Второй, выполнявший роль «жертвы», автомобиль занял позицию в нескольких сотнях метров сзади. Самохина вывели на обочину.

— Что вы делали дальше? — продолжил эксперимент Жечков.

— Сунгоркин по опушке шёл к той машине.

— А вы?

— Я оставался на месте.

— То есть, он шёл один?

— Да.

— Как Сунгоркин поступал с телами жертв?

— Он их закапывал.

— Один?

— Да.

— Сколько же на это у него уходило времени?

— Точно не могу сказать.

— И всё это время, пока он избавлялся от трупа, машина пострадавшего стояла на обочине?

— Да.

— Хорошо. Оставаясь здесь, как вы понимали, что дело кончено?

— Сунгоркин проезжал мимо на этой машине и мигал мне. Я трогался и ехал следом.

— То есть, всё делал один Сунгоркин? В таком случае непонятно, зачем вы ему были нужны. Как вы это объясните?

— На две машины нужны два водителя.

— Только из-за этого?

— Да.

— Точное место захоронения вы можете сейчас указать?

— Вряд ли. Где-то в этих лесах. Тут и днём особых ориентиров нет. А в темноте и подавно.

— Как далеко от дороги вы закапывали их?

— Ну, вглубь леса, может, метров сто, — сказал Самохин, прежде, чем спохватился. Это Сунгоркин мне так говорил. Меня там не было.

Жечков лишний раз убедился, что Самохин лжёт.

На следующий день следственный эксперимент повторился, но уже с Сунгоркиным. В отличие от своего подельника, тот указал место нападения на несколько километров дальше, в районе 69-го километра в сторону области.

— Итак, вы заметили, что машина сзади, предположительно, проколола колёса. Ваши дальнейшие действия?

— Мы разворачивались обратно в сторону Москвы, проверяли эту машину…

— Проверяли — это как?

— Проезжая мимо, смотрели, нет ли там посторонних.

— Дальше.

— Потом, проехав обратно километра два, снова разворачивались и заходили, как-бы с тылу, присматривая место, где можно спрятать нашу машину. Потом шли лесом.

— Пойдёмте, — сказал Жечков, предлагая Сунгоркину повторить весь свой маршрут.

— Но мы далеко шли по лесу. Метров пятьдесят от дороги.

Группа в составе Жечкова, Сунгоркина и пятерых оперативников углубилась в лес и пошла вдоль дороги.

— Почему вы так глубоко углублялись в лес?

— А ближе тут ссут часто.

Пройдя по лесу пару сотен метров, они вышли к заранее припаркованным там Жигулям, рядом с которыми стоял изображающий жертву сотрудник. Затем Сунгоркин подвёл всех к кромке леса.

— До машины тут метров двадцать и идти через овраг, поэтому незаметно подкрасться не удалось.

— Вы спустились в овраг, — констатировал Жечков, вместе с Сунгоркиным повторяя его путь к Жигулям.

— Я пошёл через овраг напрямик к машине, а Лёха метрах в тридцати, чтобы зайти сзади.

Когда я поднялся на обочину, он на меня уже смотрел.

— Он вас заметил?

— Да.

— Где он стоял?

— У багажника, он что-то там доставал.

Сотрудник-жертва встал у багажника.

— Вы сразу на него напали?

— Нет. Я вначале спросил, не нужна ли ему какая-то помощь.

— Что он ответил?

— Ничего. Он сразу догадался.

— Он сопротивлялся?

— Не, ему Леха сзади по башке монтировкой и всё. У него же всё внимание на меня, Лёху он даже не видел.

— Лёха — это Самохин? Он бил?

— Да.

— А ваша функция в чём заключалась?

— На подстраховке. Ну и как второй водитель.

Жечков ещё задавал вопросы, а диктофон прилежно всё фиксировал, но внутри у него начало расти тошнотворное чувство мерзости от исполняемой им работы. Ему самому, вдруг, захотелось забить до смерти этого Сунгоркина с Самохиным, закопать их здесь же и со спокойным сердцем вернуться в Москву, уютно поужинать с женой, выпить вина.

Место захоронения трупа Сунгоркин, естественно, не помнил.

* * *

Нить, ведущая к «Герману», а от него к заказчикам шантажа Шадриной, оборвалась так же внезапно, как и возникла. Представившийся Погосьянцу под именем «Герман» Илья Борисович Тернавский пять месяцев назад «эмигрировал в Израиль» и в настоящий момент находился в Вене в ожидании американской визы. За ним, конечно, наблюдали в Австрии, но с оперативной точки зрения этот игрок уже покинул поле.

Раскрыть с наскока тайну исчезновения Шадрина не получилось. Благодаря целому ряду мероприятий, Грибину удалось представить криминальную версию в качестве доминирующей, но не более того. Теперь, когда следователи всей московской области были ориентированы на поиски автомобиля и останков семьи Шадриных, — а это могло занять годы — генерал смог, наконец, приступить к выявлению возможных связей «пропавшего» с оперативными сотрудниками московских резидентур. То есть, заняться своими прямыми обязанностями.

Грибин затребовал в Девятом Управлении все журналы наружного наблюдения с 16 декабря 1979 по 19 мая 1980 включительно. Генералу Сарычеву, заместителю руководителя «Девятки» это сразу не понравилось:

— Скажи, что, конкретно, тебя интересует, и мы найдём. Зачем эти проверки устраивать?

— Меня всё интересует, — не поддался Грибин.

Поняв, что начальник контрразведки настроен решительно, Сарычев поручил своему заму подготовить все запрашиваемые материалы.

— Еще нам нужен отдельный кабинет, — дополнил Грибин.

— Я смотрю, вы к нам надолго перебираетесь?

— Как пойдёт.