Москва Икс

– Я не могу. Нарек догонит нас. Ничего хорошего не получится. Судебное заседание через месяц. Надо дождаться.

Сурен отступил на шаг, дул холодный ветер, но ему было жарко, горела шея и щеки, он вытащил платок и стер со лба испарину. Он смотрел в сторону, на громадину дома из белого камня, окна темные, с двойными рамами. Он перевел взгляд на Лену, ветер дул ей в лицо, в глазах стояли слезы, на левой скуле расплылся продолговатый синяк. Он взял Лену за руку, приподнял рукав шубы, на запястье темные продолговатые пятна, это отпечатались толстые пальцы мужа. Выше, у локтевого сгиба, синяк, свежий, размером с половину сигаретной пачки.

– Я не оставлю тебя здесь, – сказал Сурен. – Мы и так долго ждали.

– Но я не могу уехать. Мы с Нареком еще раз попробуем все решить по-хорошему. Ну, если не получится… Я надеюсь на лучшее.

– По-хорошему это как? Нарек посадит тебя на цепь как собаку. Ты не выйдешь из этого двора, он не пустит тебя на суд. Я уеду, и никакой защиты ты здесь не найдешь. Останешься один на один со своей бедой. И с этой сволочью.

– Нарек сказал: если ты подумаешь, – только подумаешь, – бежать… Если только эта мысль придет в голову, – я убью твоих родителей. Сначала отца, потом мать, сожгу их дом. А потом дойдет очередь до твоей сестры из Еревана, ей тоже не жить. Не делай глупостей, – так он сказал. Он Богом поклялся.

– Никого он не убьет, он трус, – сказал Сурен.

– Трусы – самые опасные люди. Он убьет, потому что он трус.

– Лена, пожалуйста, Лена, – он искал подходящие слова, но их не было.

Теперь она заплакала.

– Я не могу, – повторила Лена. – Ты же это понимаешь. Нет…

Он стоял, гладил ее ладонью по волосам и не знал, что делать, все слова, которые он знал, самые убедительные, самые правильные, сейчас ничего не стоят, ничего не значат. Может быть, это к лучшему, что Лена не поедет с ним, Сурену нужно время, чтобы выехать из Армении, освоиться на новом месте, пройдет месяц-другой, он сможет через друзей вытащить ее из этой затхлой дыры, от мужа психопата, сейчас надо успокоиться, набраться терпения.

– Хорошо, потерпи еще немного, – сказал он. – Я вернусь. Через пару недель, через месяц… И заберу тебя навсегда.

– Хорошо, – Лена отступила назад, вытерла глаза платком. – Иди… Я буду ждать.

Он обнял ее и подумал, если сейчас же он не уйдет, то расплачется вместе с ней. Он повернулся, пошел к калитке, бросил взгляд за плечо. Лена стояла, опустив руки, и смотрела ему вслед, он помахал ей ладонью, попробовал улыбнуться. Сурен вышел за ворота, перешел на другую сторону улицы, остановился и закурил, ноги были ватными, сердце билось неровно, а на душе лежал тяжелый камень. Сурен вдруг подумал, что если он сейчас уйдет, – никогда больше не увидит Лены, почему так, что может случиться с ней или с ним, какие обстоятельства помешают будущей встрече, – он не знал, но поверил, – так и будет. Он затянулся дымом, пошел дальше и снова остановился, будто споткнулся.

– Сурен…

Он замер, услышав голос Лены, оглянулся, она вышла за калитку и бежала к нему через улицу. Он бросил сигарету и быстро зашагал навстречу.

– Я приду, – сказала Лена, она говорила быстро, захлебываясь словами, будто боялась, что не успеет сказать что-то важное. – Мы уедим… Сегодня же. Но сюда не надо на своей машине. Езжай к тем домам, – она махнула в сторону панельных башен, – жди возле магазина. Я только соберу сумку или чемодан. Дай мне час, за час я все успею.

– Брось ты эти вещи…

– Я же не могу голой уехать. И документы надо найти, – куда я без них. Но я быстро. Все, теперь уходи. Иди скорее. Пока соседи тебя не увидели. Иди же…

Сурен повернулся и, не оглядываясь, пошел дальше.

Глава 3

Сурен подумал, что хорошо бы наскоро помыть машину после ночной поездки она совсем грязная, он велел Левону размотать резиновую кишку, пустить воду и поработать тряпкой. Сам сел в доме за столом. Дядя Артур у окна мусолил газету, он дочитал передовицу о поездке Михаила Горбачева в Америку и перешел к колонке «происшествия». Оторвавшись от чтения, вопросительно посмотрел на племянника:

– Ты хотел что-то сказать?

– Она уедет со мной.

Развернутая газета, зашуршав, упала на пол. Артур закашлялся от неожиданности.

– Это как же? Нарек ее муж, законный. Хороший он или плохой, – другой вопрос. Ты опозоришь человека на всю жизнь.

– Если Лена уедет, это будет лучше и для Нарека. Иначе я его убью.

Старик покачал головой и поднял газету.

– А если он тебя убьет? Ты об этом не думал? Он ведь не последний человек у нас в городе, у него связи. Он может устроить много неприятностей. Тогда у нас никого не останется. Наш сын умер молодым. И что же? Ни сына, ни племянника?

– Дядя, не думай об этом, – процедил сквозь зубы Сурен. – Я люблю Лену.

– Решай сам, ты взрослый. Но я свое слово сказал: напрасно ты берешь с собой эту женщину. Она красивая. Но она чужая жена. Ну, наверное, ты хорошо подумал. Скоро вы уезжаете?

Сурен посмотрел на часы.

– Прямо сейчас, – соврал он, в запасе оставалось еще минут двадцать, но было невыносимо сидеть вот так напротив дяди, что-то объяснять и оправдываться. – Пора.