Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

Несмотря на свои социалистические взгляды, бундовцы знали – в первой стране социализма их не ждет ничего хорошего. Взять хотя бы судьбу видных руководителей Бунда Генрика Эрлиха и Виктора Альтера. Оба были арестованы сразу после присоединения к СССР в 1939 году, два года спустя обоим были вынесены смертные приговоры. Однако вместо приведения их в исполнение им предложили сотрудничать с НКВД. 13 сентября 1941 года они были освобождены и, эвакуировавшись вслед за правительственными учреждениями в Куйбышев, вошли в контакт с переместившимися туда же западными дипломатическими представителями с целью расширить западную помощь. После этого они исчезли из публичного поля, а когда в 1943 году Альберт Эйнштейн обратился к Молотову с просьбой об их освобождении, ему ответили, что «в октябре и ноябре 1941 года Эрлих и Альтер систематически вели предательскую деятельность, призывая войска прекратить кровопролитие и немедленно заключить мир с фашистской Германией», и что за это по приговору военной коллегии Верховного суда СССР были расстреляны.

Отъезд

«Вся армия Андерса – с семьями, с женами и с детьми, сомнениями и опасениями гонимая, как плетьми, грузилась в Красноводске на старенькие суда, и шла эта перевозка, печальная, как беда. <…> Скорее, скорее, скорее! Как пену несла река еврея-брадобрея, буржуя и кулака, и все гудки с пароходов не прекращали гул, чтоб каждый из пешеходов скорее к мосткам шагнул».

Армия Андерса

Все так оно и было, как в этих строках Бориса Слуцкого, – поезда с польскими солдатами и членами их семей прибывали в порт Красноводск на Каспийском море, а оттуда на судах людей переправляли в Иран, в Пехлеви. Весной и летом 1942 года перешли под британское командование и выехали из СССР 72 тысячи бойцов армии Андерса, среди которых было около 6 тысяч евреев.

В их числе был так называемый еврейский батальон из Колтубанки (Колтубанка – железнодорожная станция неподалеку от Тоцкого). По воспоминаниям раввина Розена-Щекача, бойцам пришлось копать себе землянки в мерзлой земле, при температуре 40 градусов ниже нуля, и ему пришлось участвовать в похоронах многочисленных умерших. Армейская кухня, которой заправляли поляки, порой «забывала» выдавать еду еврейским солдатам, им запрещалось проходить по улице, относившейся к лагерю поляков. И только после смещения командира полка – антисемита ситуация несколько улучшилась. В Иране еврейский батальон был расформирован, так как англичане отказались перебросить его в Палестину в качестве отдельной воинской части.

Во время дислокации польской армии в Палестине из нее дезертировали около 3 тысяч евреев. Правда, в основном дезертиры продолжали воевать, уже с англичанами, присоединившись к еврейскому подполью. Что же касается оставшейся тысячи, то Андерс не раз повторял, что они отлично воевали.

Менахем Бегин после своего освобождения из ГУЛАГа по амнистии был среди меньшинства евреев, кому удалось вступить в армию Андерса и эвакуироваться через Иран в Палестину. Там он ее покинул, провозгласил восстание против английского мандата и посвятил себя борьбе за создание еврейского государства. В этой борьбе были разные страницы, включая взрыв английской штаб-квартиры в иерусалимской гостинице «Царь Давид».

А Ежи Петерсбурский, автор танго «Утомленное солнце», тоже покинувший СССР, вступив в армию Андерса, из Египта отправился прямиком в Латинскую Америку. Этот композитор, дебютировавший как аккомпаниатор Александра Вертинского, в 1939 году оказался на территории, вошедшей в состав СССР, – в Белостоке. Его не тронули, и одно время он даже возглавлял Государственный джаз-оркестр Белорусской ССР, сформированный им из бывших польских граждан. Для своего коллектива Ежи Петерсбурский написал знаменитый «Синий платочек».

Упомяну еще одного композитора, также оказавшегося в Средней Азии, автора песни из упоминавшегося уже фильма «Последний дюйм», откуда эти слова: «Простите солдатам последний грех и, в памяти не храня, печальных не ставьте над нами вех. Какое мне дело до вас до всех? А вам до меня?»

Моисей (Мечислав) Вайнберг

«В ночь с шестого на седьмое сентября 1939 года я играл в кафе, – вспоминал Мечислав Вайнберг. – Пришел домой. Помню, мама мне дала компот из яблок и бутерброды с ветчиной. <…> И вдруг по радио передали… неприятель прорвался в Варшаву, и, значит, мужчинам надо из Варшавы уходить». Уходить мужчинам предложили для того, чтобы вступать в польскую армию в восточных воеводствах. Но уже было поздно, до падения Варшавы оставалось три недели.