Мозаика Парсифаля

Бродяга с виду ничем не отличался от всех других бродяг в любом крупном городе. Сгорбленный, в потертом пальто, достаточно плотном, чтобы защитить своего владельца от холода пустынных ночных улиц. На ногах тяжелые ботинки с литыми подошвами и рваными шнурками, связанными грубыми узлами. На голове натянутая до бровей вязаная шерстяная шапочка. Глаза смотрят вниз. Чтобы не видеть мир, в котором он не смог выдержать конкуренции и которого раздражал сам факт существования людей, подобных ему. За спиной бродяги висел грязный парусиновый мешок. Замасленные лямки плотно охватывали плечи, как бы с достоинством заявляя о священном праве собственности: «Пусть это все, что у меня осталось, но оно принадлежит только мне». Человек, приближающийся к «Ла Курон Нувель», не имел возраста и измерял время лишь количеством своих потерь. Он остановился у мусорного ящика и принялся методически и терпеливо рыться в его содержимом – тротуарный археолог.

Хейвелок отделил порванный абажур от мокрого бумажного пакета с объедками и, поместив между ними маленькое зеркальце, придал ему нужный угол. Его руки были скрыты гнилой тканью абажура. Майкл видел русского прямо над собой. Облокотившись на подоконник, тот внимательно следил за улицей, вглядывался в пешеходов. Человек ждал. Он стоял у окна по одной простой причине. Его ударный отряд приведен в действие. Теперь посланец ВКР боялся прозевать начало возможной контратаки со стороны противника. Майкл знал этого человека, знал не по имени, не по делам и даже не по досье. Только по выражению лица, по взгляду, он и сам бывал в положении посланца Москвы. Механизм операции приведен в действие. Нужная информация осторожно запущена в обращение. Состоялся контакт с исполнителями – хранящими верность лишь доллару, фунту стерлингов, франку или немецкой марке. Тем, кому следует, стал известен гибкий прейскурант, стимулирующий инициативу. Каждое действие имело свою цену. По самой высокой ставке, естественно, котировалось убийство с предоставленными бесспорными доказательствами. Сообщение о прибытии цели, о способах ее передвижения, о появлении в одиночестве или в сопровождении третьих лиц: в кафе, отеле, пансионе или меблированных комнатах – все имело свою цену и подлежало немедленной оплате. Квалифицированные эксперты мира насилия конкурировали между собой, при этом каждый профессионал твердо придерживался правила – заказчику не врать. Выгода сегодня означала верную смерть завтра.

С минуты на минуту к человеку в окне начнет поступать информация. Частично спекулятивная, основанная на слухах, из вторых рук. Частично – не точная, хотя и добросовестная, которая будет проанализирована – и, несомненно, оплачена, даже если не получено подтверждения. Наконец последует тот единственный долгожданный звонок, и будет произнесено нужное слово, означающее, что цель появилась. Не важно где: на улице, в кафе или на скамье детского парка на берегу Сены, – профессионалы станут поджидать ее всюду. Идет охота, главный приз значительно превышает весь годовой доход охотника. Как только охота завершится, человек в окне покинет наконец свою подвижную тюрьму. Майклу неоднократно приходилось бывать на его месте, и он знал, что самое трудное в операции – ожидание.

Роясь в отбросах, он взглянул на часы. Дальше, на противоположной от гостиницы стороне, стоял еще один ящик для мусора. Майкл пока не был уверен, стоит ли к нему перейти и продолжить добычу пропитания. До этого он уже дважды проехал мимо гостиницы на такси, изучая пути пешего подхода и просчитывая необходимое на это время. Он успел побывать в лавке старьевщика на Северин и в мало заметном магазинчике у Соммы, где купил патроны для автоматической «ламы» и «магнума». Семь минут назад он сказал Граве по телефону, что отсчет времени пошел, часы запущены. Француз должен позвонить из таксофона на Вандомской площади. Толпы людей в этом месте гарантируют ему полную безопасность. Почему же он не звонит? Причин может быть множество. Отсутствие свободных кабин, вышедший из строя аппарат, болтливый знакомый, который не желал прекращать возникшую случайно на углу беседу. Но какова бы ни была причина, Хейвелок твердо знал: он не может дольше оставаться на этом месте. Тяжело, как старик, испытывающий боль во всем теле, – что было недалеко от истины (давно уже не юноша, он действительно испытывал боль во всем теле), Хейвелок стал медленно разгибаться над мусорным ящиком. Он будто случайно бросил взгляд туда, куда смотреть не следовало.

Человек в окне вдруг резко обернулся. Что-то отвлекло его внимание. Он прервал наблюдение за улицей и, покинув свой пост, скрылся в глубине комнаты. Граве наконец позвонил. Время.