Мозаика Парсифаля

– Все точно сходилось. Так, как и было задумано! – воскликнула Дженна. – Брэдфорд сказал, что, если будет этот звонок, мне надо бежать. В вестибюле гостиницы вместе с ним будет еще один американец, наблюдающий за агентурой КГБ. Они вдвоем доставят меня в консульство.

– Но ты не поехала с ними. И на пляже убили другую женщину.

– Я не могла отправиться с этими людьми. Как-то вдруг я всем перестала доверять… Ты помнишь тот инцидент в кафе на площади Изабель незадолго до твоего отъезда в Мадрид?

– Пьянчуга, – ответил Хейвелок, который помнил всю сцену даже чересчур хорошо. – Он натолкнулся на тебя, почти упал, а потом все норовил поцеловать тебе руку в знак прощения. И ты разрешила. Парень просто повис на тебе.

– Мы потом долго смеялись, и ты – гораздо больше, чем я.

– Через пару дней я уже не смеялся. Я был убежден, что именно в этот момент он и передал тебе ключ от бокса в камере хранения аэропорта.

– О котором я не имела ни малейшего представления.

– И который я обнаружил в твоей сумочке, потому что туда его подсунул Брэдфорд, когда был в номере. Я в это время находился в Мадриде. Наверное, ты в этот момент отлучилась куда-нибудь.

– Я была в шоке. Мне стало плохо. Я выходила в туалет.

– Это объясняет появление приемника, морские радиочастоты… Итак, что же дальше с этим пьяницей?

– Я узнала его в том американце, что ждал меня в вестибюле отеля. Мне было не до того, чтобы рассуждать – случайное это совпадение или нет, я просто развернулась и потопала обратно.

– Он тебя не заметил?

– Нет, я поднялась по лестнице. Я испугалась, сама не знаю почему. Может, потому, что он раньше играл другую роль, – не знаю. Помню только одно – злое выражение его лица. Он не осматривал вестибюль в поисках агентов КГБ, а только часто смотрел на часы. И тут я всерьез испугалась. Все смешалось, мне было так горько, как никогда в жизни. Ты собирался позволить меня убить, но вдруг я перестала доверять им.

– Ты вернулась в номер?

– Избави бог! Я поднялась на свой этаж и на лестничной площадке попыталась подумать, что мне делать дальше. Я даже решила было, что зря не доверяю американцам, что у меня просто истерика и я поступаю глупо, но в этот момент в коридоре послышался шум, я приоткрыла дверь… и поняла, что поступила правильно.

– Они пришли за тобой?

– Вышли из лифта. Брэдфорд постучал в дверь, а второй достал пистолет. Не получив ответа, они огляделись, убедились в том, что в коридоре никого нет, и тот, с пистолетом, ногой вышиб дверь и бросился вперед. Так не поступают люди, претендующие на роль спасителей. Я убежала.

Хейвелок внимательно смотрел на нее, тщетно пытаясь уразуметь услышанное. Во всем было так много двусмысленности… «Двусмысленность». Где же тот человек, который произнес это слово как приговор – «Двусмысленность»?

– Как они заполучили твой чемодан?

– Судя по твоему описанию, это мой старый. Кажется, я его оставила в кладовке той квартиры, которую снимала в Праге. Кстати, ты сам мог отнести его туда.

– Его мог найти и КГБ.

– КГБ?

– Некто, работающий на КГБ.

– Да, конечно. Ты ведь, кажется, об этом говорил, не так ли?.. Кто-то должен там быть.

– Какую условную фразу тебе должны были сказать по телефону, чтобы ты не сомневалась, что это мои слова?

– Они тоже связаны с Прагой. Он сказал, что был «мощенный булыжником двор в центре города».

– Понятно, – кивнул Хейвелок. – Пражская секретная полиция. Они должны были знать об этом. В своем докладе в Вашингтон я подробно описал, как тебе все это замечательно удалось. И как я чуть не умер со страху, наблюдая за тобой из окна.

– Мы набирали очки. Мы хотели вырваться из этой передвижной тюрьмы. И ты собирался начать преподавать.

– Историю.

– И мы намеревались завести детей…

– Провожать их в школу…

– Любить и воспитывать их…

– Водить на хоккей.

– А ты еще сказал…

– Я люблю тебя…

– Михаил…

Первые шаги, которые они сделали навстречу друг другу, были неуверенными, но эта павана[57] тут же закончилась, и они бросились в объятия. Из ее глаз хлынули слезы, смывающие прочь последние баррикады, возведенные между ними лжецами и приспешниками лжецов. Они все крепче прижимались друг к другу, тела напряглись в ожидании, понятном им обоим. Их губы встретились, пытаясь передать то, что нельзя было высказать словами. Стены их передвижной тюрьмы были прочны, как никогда, и, даже понимая это, сейчас они были абсолютно свободны.

Мечта воплотилась в жизнь, действительность обрела свои привычные очертания. Дженна была рядом; она спала, касаясь щекой его плеча, губы полуоткрыты. Он кожей ощущал тепло ее глубокого, ровного дыхания. Как прежде, прядь ее волос покоилась у него на груди, словно и во сне она хотела быть единым целым с ним. Майкл осторожно, чтобы не разбудить, приподнялся и посмотрел на ее лицо. Синяки под глазами не исчезли, но посветлели; на бледных щеках проступил намек на румянец. Пройдут дни, возможно – недели, прежде чем из ее огромных глаз навсегда уйдет выражение страха. Но она преодолела этот страх, несмотря ни на что, она вынесла все чудовищные испытания, выпавшие на ее долю.