Мозаика Парсифаля

– Не знаю. Кто была та женщина на берегу? С какой целью, по ее мнению, ее туда доставили? Почему это была не ты? Слава богу, что не ты, но почему? Куда они собирались отправить тебя?

– В могилу, думаю.

– Если так, то почему тебя не отправили на этот пляж? Почему не убили там?

– Возможно, они чувствовали, что я не поеду с ними. Ведь я же сбежала из отеля.

– Они не могли знать об этом заранее. Напротив, эти люди были уверены, что ты в их руках: испуганная, потрясенная, ищущая защиты. Кроме того, они ни разу не упомянули Коста-Брава – не пытались подготовить тебя.

– Я бы сама поехала туда той ночью. Тебе стоило только позвонить. Я бы приехала. Они бы провели казнь, и ты увидел бы то, что хотели палачи.

– Бессмысленно! – Майкл закурил еще одну сигарету. – В этом и вся загвоздка. Тот, кто организовывал Коста-Брава, – мастер своего дела, крупный специалист. Операция была подготовлена блестяще, рассчитана до последней секунды… Нет, то, что ты говоришь, не имеет смысла.

Он замолчал. Молчала и она.

– Михаил, – наконец негромко произнесла она, подавшись чуть вперед и сосредоточенно глядя перед собой. – Две операции.

– Что?

– А если были задуманы две операции, а не одна? – Она взглянула на него сияющими глазами. – Первую организовали в Мадриде – против меня. Ее продолжение – в Барселоне, против тебя.

– Пока одно и то же одеяло.

– Но потом одеяло было разодрано, – стояла на своем Дженна. – Их стало два.

– Как это?

– Первоначальная операция была перехвачена другими, – ответила она. – Теми, кто в ней сначала не участвовал.

– Перехвачена и изменена, – начал понимать Майкл. – Ткань осталась той же, но все стежки поменялись настолько, что по существу операция стала иной. Одеяло стало другим!

– И все-таки не ясно, ради чего все это было устроено?

– Ради контроля, – ответил он. – Когда ты скрылась, контроль был утрачен. Бруссак сообщила мне, что после Коста-Брава относительно тебя был разослан секретный циркуляр.

– Ужасно секретный, – согласилась Дженна, гася сигарету. – Судя по нему, тот, кто перехватил и изменил операцию, мог и не знать, что я ускользнула из Барселоны живой.

– Не знал до тех пор, пока я не увидел тебя и не сообщил об этом всем, кого это могло касаться. С этого момента мы оба были приговорены к смерти. Один в соответствии с требованиями безопасности – это я. На это имеются санкции. Тебя необходимо устранить из общих стратегических соображений – никто не давал на это официального разрешения. Бомба и взрыв в окрестностях Коль-де-Мулине. Все похоронено навсегда.

– За этим тоже стоит «Двусмысленность»?

– Никто иной не мог этого сделать. На это был способен человек, знающий необходимый пароль и способный решающим образом определять ход событий на мосту.

Дженна посмотрела на него, затем перевела взгляд за окно. Оранжевый закат догорал.

– Пока все же у нас очень много пропусков и неясных мест.

– Мы заполним некоторые пробелы. Не исключено, что и все.

– Эмори Брэдфорд.

– И еще кое-кто, – сказал Хейвелок. – Мэттиас. Четыре дня назад я пытался позвонить ему из Канье-сюр-Мер. Я использовал его личную линию – очень мало кто знает этот номер. Он отказался разговаривать со мной, и я не мог понять почему. Это было совершенно невероятное, выходящее из ряда вон событие. Но тем не менее он отказался, и я подумал о самом худшем – самый близкий человек выбросил меня из своей жизни. Затем ты упомянула о Брэдфорде, и я решил, что мог и ошибиться.

– Что ты имеешь в виду?

– Представь, что Антона там просто не было. Представь, что кто-то иной занял его домик, воспользовался личной телефонной линией.

– Брэдфорд?

– Или кто-то другой из остатков его компании. Возвращение политических комет, старающихся вернуть былую яркость. Как пишет «Таймс», Мэттиас находится в продолжительном отпуске. А если это не так? Что, если самый выдающийся государственный секретарь в истории Соединенных Штатов содержится в изоляции? В какой-нибудь клинике, лишенный возможности заявить о себе.

– Но это невероятно, Михаил. Человек на таком посту не может не функционировать. Он должен проводить встречи, принимать решения…

– Все это могут сделать вторые и третьи лица, помощники, существующие в его штате.

– По-моему, это абсурд.

– Может быть, и нет. Когда мне сказали, что Антон не желает со мной говорить, я не успокоился на этом. Я сделал еще один звонок – на сей раз одному старику, соседу Мэттиаса, с которым тот обязательно встречается, когда приезжает к себе в Шенандоа. Его фамилия Зелинский, он бывший профессор, приехавший много лет тому назад из Варшавы. У них с Антоном прекрасные отношения. Они обычно играют в шахматы и вспоминают прошлое. Зелинский хорошо действовал на Антона, и оба это знали, в первую очередь сам Антон. Однако когда я разговаривал с Зелинским, тот сказал, что у Антона на него больше нет времени. Представляешь, нет времени?

– Но это вполне возможно, Михаил.

– Это очень странно. Мэттиас сам распоряжается своим временем. Он бы не бросил старого друга, не объяснив ему, по крайней мере, что произошло. Тем более он не поступил бы так со мной. На него это совершенно не похоже.