Мозаика Парсифаля

– Позвольте мне попытаться суммировать, – спокойно начал он. – «Двусмысленность» обретается где-то на пятом этаже госдепа. Он там находится, вероятно, уже много лет, передавая в Москву все, что попадает ему в руки. – Майкл замолчал и подошел к окну. Аккуратный пейзаж за окном был искусно подсвечен скрытыми лампами. – Мэттиас встречался с этим самым Парсифалем; они вместе создавали эти невероятные, а правильнее сказать, эти немыслимые договоры. – Он резко отвернулся от окна и взглянул в упор на Брэдфорда. – Как это могло случиться? Бог мой, где же были все вы? Вы встречались с ним ежедневно, разговаривали, видели его. Неужели вы не видели, что с ним происходит?

– Мы никогда не знали, какую роль он играет в данный момент, – сердито ответил Брэдфорд, выдерживая взгляд Хейвелока и устав, видимо, сдерживать себя. – Харизма имеет массу граней, она, как бриллиант, сверкает переливом цветов, если смотреть на нее под разными углами. Кто он: декан Мэттиас, восседающий в университетском судилище, или, может быть, доктор Мэттиас, вещающий с кафедры перед затаившими дыхание слушателями? А что, если он просто некий мистер Чипе с рюмкой хереса в руке, наслаждающийся музыкой Генделя в компании своих обожателей? Все это у него здорово получалось! Кроме того, существовал и бонвиван, душка Джорджтауна, Чеви Чейз Восточного побережья. Господи, какой подарок на приеме для хозяйки дома! И как замечательно ему все удавалось. Какой удивительный шарм! Какое остроумие! Лишь в силу своей личности этот крошечный человек источает невероятную мощь. Если бы он хотел, он бы мог получить любую женщину.

И вот перед нами тиран на службе, требовательный, мелочный, эгоистичный, завистливый… настолько заботящийся о своем образе, что готов ползать перед самой паршивой газетенкой… лишь бы увидеть кричащий заголовок. Нетерпимый к малейшей критике. Что он сделал в прошлом году, когда какой-то скромный сенатор высказал сомнение о его деятельности на конференции в Женеве? Он вылез на телевизионный экран и захлебывающимся голосом, чуть ли не в слезах заявил, что готов уйти из общественной жизни. Боже, какой же шум поднялся! Этот сенатор сегодня – изгой! – Брэдфорд встряхнул головой, явно смущенный своим эмоциональным порывом, и продолжил значительно спокойнее: – Ну и, наконец, существовал Энтони Мэттиас – самый выдающийся госсекретарь за всю историю Соединенных Штатов… Нет, мистер Хейвелок, мы смотрели на него, но его не видели. Мы не знали его, потому что он был так многолик.

– Вы придираетесь к обычному человеческому тщеславию, – возразил Майкл, возвращаясь на место. – Видите соломинку в чужом глазу. Да, он был многолик. Но таким он должен был быть. Проблема в том, что вы все ненавидели его.

– Вы ошибаетесь, – покачал головой Брэдфорд. – Людей, подобных Мэттиасу, нельзя ненавидеть. – Он посмотрел на Дженну. – Вы можете либо благоговеть перед ними, либо ужасаться, либо впадать в гипноз… но не ненавидеть.

– Вернемся к Парсифалю, – предложил Хейвелок, пересев на подлокотник кресла. – Откуда, вы полагаете, он взялся?

– Он возник ниоткуда и исчез в никуда.

– Второе я допускаю, однако первое вряд ли возможно. Откуда-то он все же пришел. Он встречался с Мэттиасом в течение нескольких недель, а может, и месяцев.

– Мы просматривали дневники госсекретаря много раз, так же как журналы встреч (в том числе и секретных), телефонных переговоров, прослеживали маршруты всех перемещений – куда он направлялся, с кем встречался, начиная от дипломатов и кончая швейцарами. Никакой системы. Абсолютно никакой.

– Мне нужны все эти сведения. Вы сможете их доставить?

– Они уже здесь.

– Есть ли данные о временном промежутке?

– Да. Спектрографический анализ шрифта на страницах договоров говорит об их недавнем происхождении. В пределах последних шести месяцев.

– Очень хорошо.

– Мы так и предполагали.

– Сделайте одно одолжение, – произнес Майкл, присаживаясь и протягивая руку к блокноту.

– Что именно?

– Не стройте предположений. – Хейвелок записал что-то и добавил: – Хотя я именно этим и собираюсь сейчас заняться. Парсифаль – русский. Скорее всего, он – неизвестный нам и неучтенный перебежчик.

– Мы так и… предположили. Это человек, великолепно осведомленный о потенциале стратегических вооружений Советского Союза.

– На основании чего вы так решили? – спросила Дженна.

– Договоры. Они содержат данные об ударных и оборонительных возможностях России, которые полностью соответствуют нашей информации, поступившей по самым надежным каналам от агентов, занимающих важные посты.

Майкл сделал еще одну пометку в блокноте.

– Для нас также важно то обстоятельство, что Парсифаль знал, где можно найти «Двусмысленность». Контакт был налажен, «крот» связался с Москвой и… мне предоставляют все улики против Дженны. Затем «Двусмысленность» отправляется на Коста-Брава и переписывает сценарий спектакля на пляже. – Майкл повернулся к заместителю госсекретаря и спросил: – С этого момента, вы полагаете, поезд и пошел по другим рельсам?