Мозговой штурм. Детективные истории из мира неврологии

С самого начала команда психиатров думала, что в психозе Марион есть нечто странное. Он начался остро. Пострадал ее интеллект, а особенно память. Она не узнавала людей, с которыми была близко знакома. Марион направили на компьютерную томографию. Ее результаты были нормальными. Анализ на наркотики и другие анализы крови тоже были в норме. Ей назначили антипсихотический препарат. Он успокоил ее, но не устранил галлюцинации.

Через несколько дней медицинский персонал заметил, что у нее появились тики. Ее лицо и плечо периодически подрагивали. Несколько раз в час она гримасничала и слишком часто дышала. Она стала неугомонной и не могла сидеть на месте. Было решено пригласить невролога. Пока его ждали, Марион упала и забилась в конвульсиях.

Марион отвезли в отделение интенсивной терапии. На ЭЭГ была видна электрическая буря, которая свидетельствовала об эпилептическом статусе.

Психиатрическая больница была далеко от местной многопрофильной больницы. Вызвали «Скорую помощь», которая срочно доставила Марион в отделение экстренной помощи. Во время ожидания «Скорой помощи» и по пути в больницу у Марион случались припадки один за другим. Ее тело билось в конвульсиях, затем расслаблялось, а после снова билось. Лекарства, которые дали ей парамедики, а затем и врачи отделения экстренной помощи, не помогли. Марион отвезли в отделение интенсивной терапии. На ЭЭГ была видна электрическая буря, которая свидетельствовала об эпилептическом статусе. Марион ввели пропофол – наркозный препарат, который подавил припадки и обездвижил ее тело. Женщину подключили к аппарату вентиляции легких. Ее кровяное давление поддерживалось с помощью специальных препаратов.

В итоге Марион осталась в отделении интенсивной терапии на шесть месяцев. Каждая попытка отменить седативные препараты приводила к припадкам. Врачи пробовали один противоэпилептический препарат за другим. Приступы стали происходить реже, но неизвестно, по какой причине: лекарства помогли или же заболевание само начало сходить на нет. Как бы то ни было, Марион сильно не пострадала.

За время пребывания в больнице Марион прошла всевозможные обследования. Результаты ее первой МРТ были нормальными, однако на последующих снимках был виден отек в обеих височных долях. Ей сделали люмбальную пункцию, чтобы проверить, нет ли разгадки в спинномозговой жидкости, окружающей мозг. Пункция показала небольшую воспалительную реакцию. Марион поставили диагноз «лимбический энцефалит» – воспаление обеих лимбических областей на срединной поверхности височных долей. Но это было скорее описание проблемы, а не ее объяснение.

Вирус герпеса может вызвать энцефалит, причем обычно в лобных долях, поэтому Марион начали лечить от него. Однако анализы крови и спинномозговой жидкости на герпес были отрицательными, и противовирусная терапия не имела положительного результата. Марион даже сделали биопсию мозга. Хирург изъял кусочек мозга из отекшей правой височной доли. Патологоанатом заключил, что это нормальная мозговая ткань.

«Материал для биопсии, должно быть, взяли не в том месте», – решили мы.

Марион поставили диагноз «лимбический энцефалит». Но это было скорее описание проблемы, а не ее объяснение.

Во время нахождения Марион в отделении интенсивной терапии меня регулярно просили осмотреть ее. Иногда у нее случались судороги лица, но никто не понимал, припадок это или нет. В ответ на это я обычно увеличивала дозировку седативного препарата. Лечение имело ряд негативных последствий: инфекция мочевого пузыря, легочная инфекция, аллергическая реакция, запор, вздутие живота.

Анестезиологи старались пробуждать ее при первой возможности. Я обычно при этом присутствовала. Постепенно дозу седативного препарата уменьшали. Иногда его не вводили вовсе, и Марион просыпалась. Когда это случалось, она пыталась вырвать трубки и катетеры из своего тела. Медсестрам приходилось ее успокаивать. Если Марион везло, она проводила без седативных препаратов день или два. Однако припадки всегда возобновлялись. Чаще всего ее даже не отключали от аппарата ИВЛ. Как только дозировку пропофола снижали, ее лицо начинало дергаться, а потом она билась в генерализованных конвульсиях.

Я терпеть не могла, когда меня вызывали к Марион. Она была лишь немного старше меня, и ее жизнь была похожа на мою. Она заставляла меня ощущать собственную уязвимость. Я не знала, как ей помочь, и чувствовала себя бессильной.

«Как думаете, у нее припадок?» – спрашивала меня медсестра отделения интенсивной терапии, когда у Марион дергались лицо или другие части тела.

Я не знала.