Мрачно темнеющий свет

– Что сделано, то сделано. – Он закидывает руки за голову, как после энергичной тренировки. – Интересно, не правда ли? Такая жалость, что мир Ральфа Стрэнджвейса оказался таким бесполезным. – Он вздыхает. – Возможно, есть и другие круги, которые можно попробовать. Если один не сработает, то другой…

Я не могу больше слышать его отвратительный, мерзкий голос. Я подбегаю к нему, ослепленный слезами, я собираюсь разорвать его на месте. Он послал Уильяма в эту тьму. Чарльз с легкостью поднимает перед собой защиту, и я врезаюсь в нее, прикусив губу и ощущая вкус теплой крови. Тогда Чарльз хватает меня за галстук. Беззаботное выражение исчезает с его лица. Его ноздри раздуваются.

– Сейчас мы отправляемся к вдове. – В голосе Чарльза мертвенная серьезность. – Ты будешь говорить и делать то, что я скажу. А если нет, колдун, то лучше тебе не знать, что я с тобой сделаю.

– Мне плевать, что будет со мной, – я выплевываю эти слова, – если все узнают правду.

– Ты думаешь, кто-нибудь поверит слову колдуна

против моего? – Он резко меня отпускает. – Ты хочешь провести остаток своих дней в замке Локскилл с отрубленными по плечи руками? Нет? В таком случае лучше говори только тогда, когда я тебе скажу, и будь хорошим мальчиком.

Он говорит со мной, как с собакой. Он уходит и оставляет меня оплакивать Уильяма, по мере того как полуденное солнце движется дальше по небосклону.

Моя рука оторвалась от зеркала и безвольно упала. Я не понимала, что падаю, до тех пор, пока Микельмас не поймал меня за талию и не усадил в кресло. Он дал мне в руки чашку с водой и помог ее выпить.

Я была в голове Микельмаса. Видела мир его глазами, слышала его мысли, как если бы они были моими. И я видела моего отца. Не его портрет и не какой-то полный тоски сон. Я слышала его голос, видела его лицо, когда он смеялся и улыбался. Когда он кричал. Я видела глазами Микельмаса, как была перерезана веревка и как моего отца заглотил этот вихрь… Я не могла. Я не могла дышать.

Я отшвырнула чашку с водой, пролив воду на коврик, и упала на колени. Мне хотелось, чтобы меня вырвало, но ничего не вышло. У меня пересохло в горле. Когда я смогла заговорить, я сказала:

– Ты позволил ему умереть.

– Шесть лет я тратил все свои деньги, – в голосе Микельмаса чувствовались опустошенность и, каким-то образом, огромное облегчение. – Я объездил весь чертов мир в поисках правильных рун для вызывания духов.

Он поднял меня за плечи и встретился со мной взглядом.

– И я нашел те, что позволили бы мне вызвать конкретного человека или существо. Было что-то неправильное в нашем изначальном трио: я, Уильям и Блэквуд. Нам нужна была ведьма. Такое заклинание требует участия всех трех магических рас.

– Поэтому вы позвали Мэри Уиллоубай, – слабым голосом, без интонаций проговорила я.

– Да. Мы вырезали новый круг в Иванов день: определенные ритуалы срабатывают лучше всего в определенное время года. Мы вызвали Уильяма. Нам ответил Ре́лем. Он привел с собой своих монстров, и небо стало черным.

Микельмас отпустил меня.

Я сглотнула; мое горло превратилось в наждачную бумагу.

– Ты его не нашел, – пробормотала я.

Микельмас встал.

– Я думал много и долго. А затем я понял. – Он подошел к очагу и взмахнул рукой над огнем. Горящие угольки поднялись в воздух. Он начал ткать слова из дыма. – Уильям происходит из города в Уэльсе под названием Рил, – сказал он и написал:

УИЛЬЯМ ХОУЭЛ ИЗ РИЛА

Слова повисли в воздухе. Он снова взмахнул рукой, и слова изменились, буквы перетасовались, прежде чем медленно собрались в новые слова.

РИЛ УИЛЬЯМ ХОУЭЛ

РИ́УИЛЬЯМ УЭЛ

РИ́ЛЬЯМ Э

РЕ́ЛЬ ЭМ

РЕ́ЛЕМ

21