Мрачный Жнец

Ветрома что-то тянуло сюда, в это место, в эту ночь, сейчас. Не то чувство, когда он предчувствовал свою смерть. Скорее, ощущение, когда шестерню вставляют в часы, – всё начинает вращаться, распрямляется пружина, и именно здесь тебе самое место…

Он остановился и наклонился через ограду. Тёмная вода, или, вернее, текучая грязь, чавкала у подножия каменных опор. Есть старинная легенда… как там оно? Если бросить монетку в Анк с Латунного моста, обязательно вернёшься? Или там надо блевануть в Анк? Нет, кажется, первое. Что ж, большинство горожан, уронивших монету в реку, обязательно вернутся – за монетой, конечно.

Из тумана вышел силуэт. Ветром напрягся.

– Доброе утро, господин Сдумс.

Ветром расслабился.

– А, сержант Колон? Я думал, вас тут нет.

– Да, это я, вашество, – бодро откликнулся часовой. – Такой вот я легавый, вечно появляюсь, когда не ждут.

– Я гляжу, ещё одна ночь прошла, и мост по-прежнему на месте. Отличная работа, сержант.

– А я всегда говорю: бдительность лишней не бывает.

– Уверен, горожане могут мирно спать друг у друга в постели, зная, что никто не стащит у них мост весом в пять тысяч тонн, – продолжил Ветром.

В отличие от гнома Модо, сержант Колон знал, что значит «ирония». Он считал, что это когда что-нибудь уронят. Он с уважением улыбнулся Ветрому.

– Надо быть находчивым, чтобы опережать современных международных преступников, господин Сдумс, – ответил он.

– Молодец. Эм-м. А вы, эм-м, не видели тут вокруг никого?

– Ночью всё как будто мертво, – ответил сержант. Затем вспомнил, с кем говорит, и добавил: – Без обид.

– Ага.

– Ну, я пойду тогда, – сказал сержант.

– Славно. Славно.

– Вы в порядке, господин Сдумс?

– Славно. Славно.

– Не будете больше в реку бросаться?

– Не буду.

– Точно?

– Да.

– Ну ладно. Тогда спокойной ночи. – Он вдруг спохватился: – Ой, скоро голову свою забуду! Один малый просил вам это передать. – Он протянул ему жёваный конверт.

Ветром вгляделся в туман.

– Какой малый?

– Вот этот… ой, уже пропал. Высокий такой. Странного вида.

Ветром развернул бумажку и прочитал:

«УУУУииииУУУУиииииУУУУииии».

– Ага, – сказал он.

– Что, дурные новости? – спросил сержант.

– Это как посмотреть, – ответил Ветром.

– А. Ясно. Ладно. Ну… тогда доброй ночи.

– Всего хорошего.

Сержант Колон на миг замешкался, затем пожал плечами и пошёл дальше.

Когда он ушёл, тень позади Сдумса пошевелилась и улыбнулась.

– ВЕТРОМ СДУМС?

Ветром не стал оборачиваться.

– Да, а что?

Уголком глаза Ветром увидел, как на парапет легли костяные руки. Раздался звук, какой издаёт фигура, пытаясь устроиться поудобнее, а затем спокойная тишина.

– Ага, – сказал Ветром. – Полагаю, мне следует пройти с вами?

– Я НЕ ТОРОПЛЮ.

– А мне казалось, вы всегда пунктуальны.

– В НАШЕМ СЛУЧАЕ ПАРА ЛИШНИХ МИНУТ НИЧЕГО НЕ ИЗМЕНИТ.

Ветром кивнул.

– Я повстречал таких людей, о которых даже не подозревал. Я столько всего переделал. Я наконец-то познал, кто такой Ветром Сдумс на самом деле.

– И КТО ЖЕ ОН?

– Ветром Сдумс.

– ПОЛАГАЮ, ЭТО БЫЛО ПОТРЯСЕНИЕМ.

– Ну да.

– ВСЕ ЭТИ ГОДЫ ВЫ ДАЖЕ НЕ ПОДОЗРЕВАЛИ ОБ ЭТОМ.

Ветром Сдумс знал, что такое ирония на самом деле, и даже про сарказм был в курсе.

– Вы очень любезны, – проворчал он.

– ПОЖАЛУЙ.

Ветром снова поглядел в реку.

– Славно было, – сказал он. – После стольких лет… Хорошо быть полезным.

– ДА. НО ПОЧЕМУ?

Ветром удивился.

– Не знаю. Почём мне знать? Наверное, потому, что мы в этом мире все заодно. Потому что мы не бросаем своих. Потому что я понял, как давно я был мёртв. Потому что всё что угодно лучше, чем быть одиноким. Потому что люди – это люди.

– А ШЕСТЬ ПЕНСОВ – ЭТО ШЕСТЬ ПЕНСОВ. НО ПШЕНИЦА – НЕ ПРОСТО ПШЕНИЦА.

– Правда?

– ДА.

Ветром присел. Камни моста ещё не остыли после жаркого дня. К его изумлению, Смерть присел рядом.

– ПОТОМУ ЧТО ВЫ – ЭТО ВСЁ, ЧТО У ВАС ЕСТЬ, – сказал Смерть.

– Что? А. Да. И это тоже. А вокруг только огромная и безразличная вселенная.

– ВАС ЖДЁТ СЮРПРИЗ.

– Одной жизни слишком мало.

– ОЙ, НЕ ЗНАЮ.

– Хм-м?

– ВЕТРОМ СДУМС?

– Что?

– ВОТ ТАКОЙ БЫЛА ТВОЯ ЖИЗНЬ.

И с великим облегчением, неизменным оптимизмом и ощущением, что в целом могло быть и хуже, Ветром Сдумс умер.

Где-то в ночи Редж Башмак огляделся, достал потрёпанную кисть и баночку краски из пиджака и начертал на подходящей стене:

«Внутри каждого живого прячется покойник, ждущий освобождения…»

И вот тогда всё закончилось. Конец.

Смерть стоял у окна своего мрачного кабинета, глядя в сад. В его покойных владениях ничто не двигалось. Тёмные лилии цвели у пруда с форелью, которую ловили гипсовые гномики-скелетики. Вдали высились горы.

Тут был его мир. Не отмеченный ни на одной карте.

Но теперь в нём как будто чего-то не хватало.

Смерть выбрал себе косу на стойке в большом зале. Прошёл мимо огромных часов без стрелок и вышел наружу. Прошагал через чёрный цветник, где Альберт возился с ульями, и вышел к небольшому валу на окраине сада. Вдали, до самых гор, земля не сформировалась – она была твёрдой, в каком-то смысле реальной, но он не находил причин придавать ей какую-то форму.

До этого момента.

Позади него появился Альберт, пара чёрных пчёл всё ещё кружила у его головы.