Мудрая змея Матильды Кшесинской

– Никто толком не знает, – пожал плечами Маршан. – Только предположения. Жена его, Катрин, была помощницей Лотера в ремесле и сама изготавливала прелестные, изящные вещицы, – продолжал антиквар, с преувеличенным вниманием разглядывая свой стакан. Может быть, удивлялся, почему не налил вино в какое-нибудь баснословное «опаловое» стекло или, на худой конец, в хрусталь «баккара», которые, конечно, имелись на этом острове сокровищ? – Собственно, эти ее изделия Жак повторяет в своих пепельницах и пудреницах в виде змеек. Жили Лотер и Катрин дружно, правда, не очень ладили с мадам Бланш-старшей, но с ней вообще сложно ладить. Да это к делу не относится. Следствие предположило, что Лотер то ли случайно задел жену понтией и прожег ей горло огненной массой, то ли за что-то рассердился на нее. Случайные прохожие незадолго до этого слышали раздраженные голоса из мастерской. Возможно, они поссорились, вот Лотер и не справился с собой. Я же говорю, нет хуже стоячей воды! Катрин умерла мгновенно. Лотер пронзил себе горло другой понтией спустя некоторое время. Жака воспитывала мадам Бланш.

– А что такое понтия? – с трудом выговорила Алена, когда вообще смогла говорить.

– Понтия – это металлический стержень с деревянной рукояткой на одном конце и небольшим кусочком раскаленного стекла – на другом. Понтией стеклодув соединяет части изделия. Температура варки стекла очень высокая, может превышать две тысячи градусов. Видимо, поняв, что он сделал, Лотер несколько повредился в уме. И перед тем как убить себя, создал как бы памятник Катрин.

– Памятник? Какой?

– Судя по времени смерти, которую установила экспертиза, Лотер покончил с собой не сразу после того, как убил жену, а спустя некоторое время.

– Откуда вам это известно? – перебила Алена.

– Мой дядя служил в то время в жандармерии, – признался Маршан. – Да я и сам начинал ажаном, пока не был комиссован по ранению и не занялся семейным бизнесом – антиквариатом.

– И что же убийца делал, прежде чем покончил с собой? О каком памятнике вы говорили? – напомнила Алена, неделикатно пропустив мимо ушей героическое прошлое Бати.

– Он изготовил копию той безделушки, которую делала Катрин: свернувшейся змейки, – пояснил Маршан. – Правда, гораздо большего размера, и не с блестками, а с яркими золотыми нитями внутри. Еще он добавил внутрь каких-то мелких светлых камушков и один большой серый непрозрачный камень. Вещь странная… Ее забрала на память мадам Бланш. Теперь стеклянная змея хранится в ее сейфе. Я видел ее, когда ставил новый замок. Там лежат также копия завещания мадам, документы о владении собственностью… Оригиналы, конечно, хранятся у нотариуса, как положено, деньги в банке. Даже странно было, что такой замок понадобился для охраны копий документов и какой-то стеклянной змеи! – Он с недоумением пожал плечами. – Впрочем, я уже говорил, что мадам Бланш – человек с глубокой тьмой внутри. Наверное, ужасная смерть мужа произвела на нее такое сильное впечатление. Конечно, все это давно кануло в прошлое, и даже если она знает, что мой дед был замешан в убийстве Бонифаса, на наших отношениях это никак не отражается. Но Жаку с ней трудно приходилось. Он был ребенком, когда случилась эта трагедия и погибли его родители. Сначала его воспитывала сестра Катрин, потому что он не хотел жить с бабушкой. Потом та женщина умерла. В это время Жак уже поступил в университет в Дижоне. Там он связался с дурной компанией, там начал употреблять наркотики и сам был замечен в распространении. Мой дядя сообщил об этом мадам Бланш и посоветовал ей приструнить внука, если она не хочет, чтобы это сделало государство. Не знаю, как она на Жака подействовала, может быть, пригрозила лишить наследства, но он постепенно взялся за ум, овладел отцовским ремеслом, хотя и переехал из Паси-сюр-Аржансон, где произошла трагедия, в Нуайер. Но бабуля по-прежнему держит его в кулаке, а нервы у нее стальные.

– О да! – не сдержала усмешку Алена.

– Что, уже имели случай в этом убедиться? – улыбнулся и Маршан. – Правда, и эти нервы иногда сдают. Например, я заметил, как резко побледнела мадам Бланш, когда я начал хвалить ваши способности в дешифровке. А потом этот внезапный обморок… Вы что-нибудь знаете о его причине?

– Откуда же? – отвела глаза Алена, которой было неловко, что приходится врать человеку, который был ей так полезен. И о подброшенном пакетике промолчал, и столько интересного и важного рассказал… – Я и сама ничего не понимаю.

– Мадам Ружмон в больнице обмолвилась о каком-то мотоциклисте, которого якобы испугалась мадам Бланш, – задумчиво сказал Маршан. – И о нем тоже ничего не знаете?

– Почему вдруг я должна знать? – насторожилась Алена.

– Что ж, нет так нет, – вздохнул Маршан. – Тогда я готов выполнить свое обещание и отвезти вас домой. Но не хотите ли сначала покататься?

– Где? – удивилась Алена.