Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Творческий отпуск в 2008 году принес долгожданную передышку, и я опубликовала две статьи о концепции Материнского Дерева. Однако следующей осенью я вернулась к работе, и снова начались бесконечные девятичасовые поездки. Девочки ходили в школу и занимались танцами, Дон присматривал за ними, катался на лыжах и время от времени подрабатывал компьютерным моделированием. Я все больше уставала, и мы с Доном стали чаще ссориться.

Моя лаборатория была загружена, я гонялась за грантами и писала новые статьи, продолжала преподавать и работать над проблемой свободного роста. В 2010 году я опубликовала в журналах три статьи, показывающие, что насаждения сосны скрученной со свободным ростом находятся под угрозой в связи с потеплением климата. Джин помогла собрать данные, Дон провел анализ, и мы обнаружили, что более половины сосен в провинции погибает из-за насекомых, болезней и других причин, среди которых стресс, вызванный засухой. Cвыше четверти лесопосадок оказались низкополнотными.

Я возвращалась домой из осеннего исследовательского лагеря в конце августа 2010 года, вскоре после того, как представила это исследование на провинциальной конференции. Остановившись на заправке, проверила айфон. Пришло сообщение от специалистов, которые утверждали, что мы использовали устаревшие методы для измерения заражения сосны западной гал-лоподобной ржавчиной – одним из пятидесяти вредных агентов. Теперь инфекция ветвей считалась смертельной только в том случае, если находилась на расстоянии двух сантиметров от главного стебля, а не четырех. Странно то, как они внезапно выяснили, что заражение на расстоянии четырех сантиметров не представляет проблемы, а на расстоянии двух сантиметров представляет; их открытие было сделано в тот момент, когда мы опубликовали статьи. Однако еще одно независимое исследование подтвердило: большинство сосновых насаждений находится в плохом состоянии. Но куда сильнее меня задело электронное письмо от уважаемого государственного специалиста-статистика, которым я восхищалась, и который одобрил наш метод выборок; в письме утверждалось, что наша схема была воспроизведена недостаточное количество раз.

Пересекая горы между Ванкувером и Нельсоном и наблюдая, как уничтоженные лубоедом леса превращаются в сплошные вырубки, я все больше возмущалась методами лесного хозяйства. Вместе с доктором Кэти Льюис, коллегой из Университета Северной Британской Колумбии, мы написали для газеты «Vancouver Sun» редакционную статью под заглавием «Для спасения наших лесов необходима новая политика». Мы рассказали о море вырубок, указав, что они «снижают сложность ландшафта и влияют на широкомасштабные экологические процессы, такие как гидрология, перемещение углерода и миграция видов». Написали о молодых, упрощенных лесах, засаженных одним видом, которые приходят в упадок из-за насекомых, болезней и абиотических повреждений, и отметили, что ситуация будет ухудшаться с изменением климата.

Существенное сокращение финансирования лесоведения значительно снизило возможности Британской Колумбии по оцениванию истинного состояния наших лесов и принятию соответствующих мер.

Мы закончили статью призывом к изменениям в политике, чтобы повысить устойчивость окружающей среды и экономики Британской Колумбии. За этой статьей последовала еще одна, в которой мы предлагали варианты решения проблем.

В то утро, когда вышла первая статья, я была дома: мерила шагами гостиную, представляя ядовитую критику столицы. Я устала, но горела вдохновением. В течение дня сотня лесоводов прислала в газету одобрительные отклики; один из них гласил: «Спасибо вам, Кэти и Сюзанна, за прекрасное и точное отображение маленьких грязных секретов Британской Колумбии». Я обратилась в Министерство лесов с петицией о восстановлении финансирования исследований по всей провинции, собрав подписи десятков коллег. «Браво», – написал один почетный профессор из Университета Британской Колумбии, но мало кто из профессоров поддержал обращение.

Дома по выходным меня одолевала бессонница. Как-то ночью на перевале я сбила оленя. В другой раз генератор отказал при минус двадцати по Цельсию, и я с трудом спустилась с гор и доехала до гаража.

Как-то поздно вечером в воскресенье я возвращалась на работу и увидела в зеркале заднего вида темные круги вместо глаз. Я поняла, что больше так не могу. Дон тоже был на грани. Я тонула в стрессе из-за поездок на работу, а он еще сильнее расстраивался, что я не хочу увольняться. 20 июля 2012 года в гостиной я сказала четырнадцатилетней Ханне и двенадцатилетней Наве: «Мы любим вас всем сердцем, но мы с папой решили расстаться». Дон был бледен. Я присела, стремясь к единению, желая защитить ошеломленную Ханну и Наву, которая потерянно смотрела на сестру.