Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Как обычно, я появилась на арене в Логан-Лейк в самый последний момент, когда соревнования Келли уже начинались. Площадка для родео находилась в центре поселка, который приютился на низком отполированном ледником хребте, покрытом бледным сухим пихтовым и сосновым лесом и травянистыми лугами. Здесь проживало всего несколько тысяч человек – скотоводы, лесорубы, рабочие медного рудника. Непримечательные горы, сложенные из уплотненного тилля[22] и вулканических пород, выветрившихся за миллионы лет, напомнили мне о крепких, трудолюбивых людях вокруг. Солнце испепеляло пыльную землю; жара усиливала запах лошадей и быков. Собаки в тени жадно лакали воду из мисок, а дети играли под навесом у рыбного пруда. Ковбои – мужчины и женщины – водили между стойлом и ареной своих потрясающих скакунов – аппалузов, квортерхорсов, пейнтхорсов. Пока я искала место пониже на трибуне и обводила взглядом загоны в поисках ковбойской шляпы Келли из коричневого фетра, собралась толпа, желающая поглазеть на родео с быками.

Несмотря на жару, ковбои были при полном параде, в вышитых рубашках в стиле Дикого Запада и обтягивающих джинсах со складками – такие же элегантные, как елизаветинская аристократия[23]. Я опустила бейсболку на глаза, чтобы заслонить солнце, и пожалела, что у меня нет ковбойской шляпы. Футболки и шорт явно не хватало. В этих горах было жарче, чем в аду, и открытая кожа обгорала за считанные минуты.

Затем я увидела Келли.

Он оседлал ограждение у загона, сдерживающего его быка. Загон – чуть шире самого быка – располагался в дальнем конце овальной арены, от которой его отделяли закрытые ворота. На арене стоял клоун. Келли – в джинсах и кожаных крагах – ждал, пока бык немного успокоится, а пока, ухмыляясь, разговаривал с животным. Яркие голубые глаза были так сосредоточены, что казались неподвижными под темными бровями, а поношенные кожаные перчатки увеличивали и без того огромные руки. Я знала, что его кожаный ремень с надписью «Келли» застегнут серебряной наградной пряжкой с изображением горного льва – подходящее напоминание о той стране кугуаров, где мы выросли. Там родители учили нас, как разбивать лагерь. Как закладывать сад и ловить рыбу. Как добираться на каноэ до скотного двора, чтобы покататься на Миеко – лошади Келли. Там мы вместе узнавали свое место и свое значение в природе. Строительство крепостей на деревьях и игра в войну. Раскачивание на длинных канатах и шаткие плоты под прохладными дождями озера Мейбл. В детстве Келли часами тренировался на голубой бочке, закрепленной между тополями. Мы с Робин всем весом наваливались на канаты, а он с воображаемыми шпорами скакал на бочке, как на лягающемся быке.

Ему достался самый агрессивный бык по кличке Ад Данте. На табло высвечивалась статистика Данте: он сбросил девяносто восемь процентов ковбоев, которые пытались на нем удержаться, и набрал сорок пять процентов очков за вращения, брыкания, падения и перекаты. Пятьдесят баллов давали быку и пятьдесят могли начислить ковбою – в зависимости от того, насколько умело он противостоял животному, парируя его движения. Келли ждал на ограждении, в то время как Данте бился о стенки загона. Ковбои на трибунах хрипло кричали. Клоун приплясывал, готовясь широко распахнуть ворота. Келли поднял голову и осмотрел толпу. Выбор Данте был палкой о двух концах. Падение со спины быка до истечения восьми мучительных секунд оставляло без очков, но если удавалось продержаться, то ковбой получал больше очков за мастерство.

По шкуре Данте стекала пенистая слюна, его оскорбляла ловушка, и это ощущение усиливала толпа. Я представила шрам под нижней губой Келли, которую растягивал привычный комок жвачки у десны. Он получил этот шрам в одиннадцать лет, врезавшись на велосипеде в припаркованный грузовик: мы гоняли, чтобы посмотреть, сколько сможет показать мой новый спидометр.

Он увидел меня на трибунах и улыбнулся. Не волнуйся. Я справлюсь.

Я нервно перекатывала между пальцами коралловый гриб.

Бык брыкался, ведущий журчал в микрофон. Я застыла от гордости, когда он представил Келли как восходящую звезду. Он уже был известен выступлениями в маленьких городках Британской Колумбии – Четвинде, Квинеле и Клинтоне. Награды были денежными – большинству ковбоев их не хватало. Пятьсот долларов для победителя в этом заурядном местечке. Келли перешучивался с клоуном, притворяясь, что затыкает уши от звука беспорядочных ударов животного по стенкам загона. На клоуне с накрашенным белой краской лицом и красными губами была желтая клетчатая ковбойская рубашка и мешковатые джинсы.

– Эй, клоун! – бросил ведущий через громкоговоритель.

Клоун прошелся колесом.

– Что? – прокричал он.

– Где ковбой готовит еду?

Клоун пожал плечами, не сводя наметанных глаз с загона.

– На пастбище.

Толпа разразилась хохотом, когда клоун упал на землю, показывая, как сильно он страдает. Келли сидел наготове у края загона. Бык понемногу успокаивался.

– Эй, клоун, ты слышал о трехногой собаке? Она заходит в салун и обращается к бармену.