Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Я шагнула к кедру из этой тройки. Ладони вспотели. Казалось, я уже знаю ответ. Я подняла датчик и провела по ветвям.

Тишина. Кедр жил в собственном арбускулярном мире. Идеально.

Мы не знали, сколько времени потребуется изотопам для полного перемещения от саженца к саженцу, поэтому я решила выждать шесть дней. Достаточно, чтобы большое количество изотопа перекочевало из корней донора через грибные нити в ткани соседних саженцев.

Я села, Дэн опустился рядом со мной. Приборы лежали на коленях, ветерок стихал, пел одинокий луговой трупиал. На миг испарились ощущения разочарования и отверженности из-за работы, борьба с горем и ненавистью к себе из-за ссоры с Келли. Я положила руку на плечо Дэна и прошептала:

– Мы обнаружили реально крутое явление.

После шестидневного ожидания мы выкопали деревья. Березы, пихты и кедры имели массивные переплетающиеся корни, покрытые микоризой. Когда мы закончили убирать растения, я заметила:

– Похоже, тут побывала стая сусликов.

Мы разложили корни и побеги по отдельным пакетам, упаковали палатку и стол. Отъезжая, я оглянулась на крошечный участок земли, который вот-вот должен поведать нам, насколько сильно саженцы связаны, и как общаются друг с другом. Негромко каркнул пролетевший над нами ворон. Я вспомнила, что индейцы нлакапамук, на земле которых мы проводили эксперимент, считают ворона символом перемен.

На следующий день я поехала в Викторию. С помощью лабораторного оборудования я измельчила образцы тканей в порошок, чтобы отправить в лабораторию Калифорнийского университета в Дейвисе: анализ покажет количество углерода-14 и углерода-13.

Я крошила радиоактивные образцы в вытяжном шкафу – специальной закрытой конструкции со стеклянным окном и вентиляцией сверху; радиоактивные частицы уходили из шкафа с потоком воздуха и попадали в скрытую камеру для последующей утилизации.

Работа была утомительной и неудобной; мне приходилось ставить измельчитель – металлический аппарат размером с кофейник – внутрь вытяжного шкафа, чтобы древесная пыль всасывалась, а не разлеталась по лаборатории, чтобы она не попадала на меня, и я ее не вдыхала.

В первый день я пришла в лабораторию в восемь утра, надела лабораторный халат, защитные очки, нацепила респиратор, заполнила измельчитель образцом корней и поставила в вытяжной шкаф. Час за часом я максимально мелко дробила ткани. В пять часов вечера сложила измельченные за день образцы в ящик. Вымыла вытяжной шкаф, лабораторный стол и полы, провела счетчиком Гейгера по поверхностям, чтобы убедиться, что на них не осталось радиоактивных частиц, помылась и ушла. Приняла душ в гостиничном номере, съела гамбургер в пабе по соседству, рухнула на кровать и заснула с включенным телевизором. Следующие четыре дня я просыпалась по будильнику в шесть утра, и все повторялось.

Потребовалось пять дней, чтобы измельчить все образцы. В последний день я пропылесосила вытяжной шкаф и занялась респиратором, когда вдруг заметила металлический фиксатор на верхней части, закрывающей нос. Когда я сжала его по бокам, он закрепил маску на носу. Сердце упало. Я неправильно носила респиратор.

Сорвав его, я уставилась на тонкий слой пыли внутри. Обнаружила частицы древесной пыли в носу и чуть не упала в обморок. Я вдыхала мельчайшие фрагменты образцов. Отказываясь верить своим глазам, я опустилась на лабораторный табурет.

Исправить ошибку было невозможно. Что сделано, то сделано.

Я позвонила Дэну. Он заверил, что вряд ли я вдохнула что-то в легкие, и если я просто хорошо умоюсь, то все будет в порядке. Я надеялась, что он прав. Подошла к раковине и промыла глаза, нос и рот. Убрала остатки оборудования и упаковала образцы в коробки для отправки в Калифорнию.

Несколько месяцев спустя я работала в Университете штата Орегон, обрабатывая данные по изотопам, которые поступили из калифорнийской лаборатории. Мой крошечный кабинет без окон некогда был лабораторией по разведению насекомых. Инфракрасные лампы отопления давно отключили, концы газовых труб безжизненно торчали из белых стен, выложенных плиткой. Дон корпел над диссертацией, изучая влияние вырубок на состав лесов и структуру накопления углерода на части Британской Колумбии размером с Орегон; вскоре он обнаружил, что вырубка леса привела к беспрецедентной скорости выброса углекислого газа в атмосферу. Наш мир сжался до анализа данных, пробежек и распития пива с другими аспирантами.